Юрий Дудь побывал в гостях у Александра Цекало, который
Дудь начал разговор с вопроса о том, «почему Петров играет главного героя этого фильма? Он же вообще не похож на Гоголя!»
«Если бы мы занимались байопиком, взрослым кино для дядечек и тетечек, наверное, мы бы искали актера с носом, похожего на Гоголя, следили бы очень внимательно за укладкой его прически, о которой мы знаем, к слову, тоже по каким-то портретам... Было это во время съемок сериала «Sпарта», который еще не вышел на Первом канале. Там главную роль играл Саша Петров. Я уже тогда предложил Егору Баранову
снимать «Гоголя». Мы стали думать: а кто Гоголя-то будет играть? А тут по улице из своего вагончика шел Петров…И мы прямо на съемках Спарты взяли в аренду парик, костюм, и сняли проход Гоголя по улице. И нам стало понятно - да, это тот самый Гоголь», - ответил Александр.Не отходя от кассы, Дудь решил уточнить еще кое-что касательно кастинга, спросив «Что с губами дочери Мельника? Они очень большие, как у Светланы Лободы. Не кажется ли вам это нелепым в этом фильме?».
На это Цекало ответил, что не сомневается в "природности" данных актрисы Юлии Франц, а если мужская часть зрительной аудитории, подобно Дудю "вспыхнула на паре эпизодов с участием Юли" - то именно ради этого эффекта всё и затевалось.
«Так вышло, что самыми красивыми девушками на постсоветском пространстве являются девушки из Украины. И природа их наградила естественными красивыми губами, грудью и другими частями тела. Я считаю, что Юля чудо как хороша».
В 90-е Цекало подвизался на поприще политтехнолога, помогая мэру курортного городка Каро, что во французских Альпах, добиться поста мэра коммуны (группа маленьких городов, подобных Каро). В 1996 году Александр в составе Кабаре-дуэта «Академия» поработал ведущим серии концертов в поддержку Бориса Ельцина «Голосуй, а то проиграешь». Дудь спросил, почему Цекало был готов агитировать за человека, который «регулярно бухает (мы сейчас не обсуждаем то, что Ельцин сделал в начале 90-х для страны), стареет и при этом хранит чемодан с ядерной бомбой и руководит очень большой и очень сложной страной».
И на это у Цекало было нет, не пять, а три причины:
«Во-первых, начнем с конца. Я думаю, что Борис Николаевич в какой-то момент сам осознал, что нужно отдать бразды, и просто он их отдал. У нас же не было ни революций, ни переворотов. И это еще раз говорит о том, что это живой человек с живой эмоцией. Это же очень трудно, это надо чувствовать, когда находишься у власти, особенно у такой власти в такой стране.
Теперь вернемся к началу. Если говорить про людей из области культуры. Ему все признательны. Потому что он открыл… это можно как угодно назвать, даже недоразвитым капитализмом, но по крайней мере, люди смогли начать оценивать свой труд так, как они считают нужным. А не так, как когда я работал в филармонии после училища. У меня была ставка пять рублей в день. И больше 14 концертов в месяц давать нельзя - значит нельзя. А на эти деньги ни есть, ни жить, ни одеваться - было невозможно…Открылись возможности, началось время возможностей. И за это ему я и очень многие признательны.
А в середине - будни нашей удивительной загадочной необъяснимой страны, с которой он справлялся, как мог. Справиться с нашей страной, по-моему, невозможно. Это такая территория экспериментов…Он был живой, он очень нравился людям».
Александр был исполнительным продюсером мюзикла «Норд-Ост», но на момент захвата театрального центра на Дубровке Цекало уже не сотрудничал с труппой, и ушел работать на канал СТС. О захвате Александр узнал по телефону от Константина Эрнста.
«С утра я был на работе. Служил я тогда генеральным продюсером канала СТС. А вечером поехал домой, переоделся и поехал в ресторан «Антонио» - это был ресторан Антона Табакова
. У меня там была встреча с друзьями. И во время ужина мне позвонил Константин Эрнст и сказал, что «твой мюзикл захвачен». Он не знал, что я [уже] не работаю там, мы разошлись по разным причинам. Но тот факт, что я оттуда ушел, не означал, что мне это безразлично. И я туда поехал, там уже было оцепление. Две ночи я провел там, а на третью всех стали выгонять. И я понял, что это неспроста. Я приехал домой, включил телевизор и увидел, что начался штурм. Я поехал назад; к тому моменту, когда я приехал, штурм был окончен и выносили людей. Я помогал выносить людей».«Неделя ушла на то, чтобы найти людей. Я думаю, что больницы отдавали умерших в морги. Все очень боялись быть причастным к чему-то неправильному в этот посттравматический период. Даже был случай, когда мне позвонили из какой-то больницы и сказали: «Такой-то, такой-то из вашей труппы». Я спросил: «А с кем я разговариваю?» На том конце провода назвали адрес больницы. Поехали туда, а человек уже умер. У всех была растерянность… – вспоминает продюсер. – Я пользовался былой публичностью, чтобы помогать находить людей… Я выпивал, но это не работало. Вообще ни разу».
Свежие комментарии