Венеция-2018: Войти и ощутить. Виртуальная реальность на фестивале класса «А»

Закончился Венецианский кинофестиваль, где в тени наград за киноискусство осталась самая любопытная и передовая его часть — Venice VR, секция виртуальной реальности, расположившаяся на острове Лазаретто в двух минутах от Лидо. Специально для Кино-театр.ру участники образовательной программы Biennale College Cinema VR и участники кинорынка Gap Finance Market Антон Уткин и Наталья Покровская подготовили материал о работе этой секции, что такое сегодня виртуальные технологии в кино и как они развиваются Бывший чумной госпиталь венецианцы и гости фестиваля теперь знают как VR Island — в прошлом году 74-й Венецианский кинофестиваль стал первым среди фестивалей «класса А», организовав секцию виртуальной реальности. В этом году стало ясно, что эксперимент удался: тридцать работ разместились в одиннадцати инсталляциях, которые включали в себя «кинозал», интерактивные комнаты и стенды, несколько пространств для группового присутствия в виртуальной реальности, моторизированное кресло и даже залы с оборудованием для location-based VR, в которых зритель/игрок перемещается внутри реально существующего интерьера, а датчики отслеживают его расположение и геометрию тела и переносят его в виртуальное пространство. Но главное, что становится понятно почти сразу: VR — это не игра «в виртуальной реальности» и не кино, а новый, многообразный инструмент сторителлинга со своими уникальными возможностями. Чтобы посмотреть VR (хотя «посмотреть» — слово неточное, уместнее было бы английское "experience" — пережить, испытать, почувствовать), нужно было записываться, и записи разлетались мгновенно, поэтому авторам этого текста удалось увидеть не всё. Так, мимо нас прошёл один из победителей, Buddy VR — судя по всему, милая история мышонка и его друга, которую вы проживаете за обоих. Зато обладателя Best VR, трилогию Spheres Элайзы МакНитт, спродюсированную Дарреном Аронофски, мы видели — и оба остались, мягко говоря, в недоумении. История о познании себя через Вселенную, с закадровыми голосами Джессики Честейн и Патти Смит, музыку к которой написали композиторы «Очень странных дел», на деле оборачивается красиво исполненным курсом астрономии для самых маленьких ньюэйджеров. Пафосный текст ведёт вас через Солнечную систему или чёрную дыру, а в финале вы задействуете голос, чтобы взаимодействовать с окружающей вселенной. Звучит впечатляюще, но на практике Spheres меркнут по сравнению с Make Noise, простым и выразительным проектом ВВС, посвящённом суфражисткам, где тот же самый приём используется блистательно и работает на историю. В плакатно-абстрактной анимации Make Noise вы слышите голоса милых бабушек, которые рассказывают, как брались за молоток и били витрины, выступая за своё право голосовать — а потом вам самим предлагают сшибать силой голоса стены из прищепок и воздвигать памятники суфражисткам. Самый же сильный момент, который можно пережить только средствами VR — когда вам предлагают выкрикнуть имена женщин, повлиявших на вашу жизнь. Чем громче, тем сильнее трансформируется символический пейзаж вокруг вас, и тем сильнее эхом отдаётся в сердце, как и задумывали авторы. Зрителя вовлекает драматургический приём (слом пятой стены?), который не сработал бы в двумерном пространстве, даже снятом от первого лица. И дело даже не в интерактиве: в другом проекте ВВС, Berlin Blitz, всё, что вы можете себе позволить — смотреть по сторонам, примостившись в кабине «ланкастера», летящего бомбить Берлин в 1943 году. Проект сделан на основе журналистской звукозаписи с реального исторического вылета и отвечает на вопрос, которым мы задаёмся чем дальше, тем чаще: как оно на самом деле было? Когда свидетелей войны не останется, отвечать на него будут именно такие истории. В этих простых, чётко сформулированных проектах, открывается сила нарративного VR. Это короткий метр в новой форме — буквально 10–20 минут, которые ты остро и без предысторий проживаешь, когда тебя буквально выбрасывают в новый мир, в котором первый рефлекс всегда одинаков: оглядеться и понять, куда ты попал, и что происходит вокруг. Именно так работает китайский The Last One Standing, практически бессюжетное приключение в седле летающего мотоцикла. Для того, чтобы прожить эти десять минут, нужно в реальном мире пристегнуться в моторизированное кресло — дальше начнётся полёт по городу будущего в лучших традициях «Пятого элемента». Здесь острота ощущений совершенно точно оправдывает сам аттракцион. Попытки же перенести в VR киноприёмы в чистом виде не срабатывают. Операторское мастерство в The Great C, анимационной истории по рассказу Филипа Дика, оценили бы в кинозале, но в VR оно не впечатляет, поскольку не использует возможности медиума — с таким же успехом The Great C мог бы быть «плоским» фильмом. Технические ограничения не позволяют пока создавать в VR убедительную кинокартинку: The Discovery of Witches, промо-проект в поддержку одноимённого телесериала Sky, создан с помощью фотограмметрии — 3D-моделирования объектов, сфотографированных с разных углов. В коротком ролике играют известные актёры, которых, как и библиотеку, где происходит действие, при помощи фотограмметрии отсняли в сотнях кадров, чтобы добиться фотореалистичности. На создание The Discovery of Witches потрачены внушительные бюджет и ресурсы, но финальная картинка пока что выглядит, как компьютерная игра из 2000-х. С другой стороны, эта картинка, скорее всего, и не нужна — самые слабые и невыразительные работы Venice VR были как раз отснятым на панорамную видеокамеру и смонтированным киноматериалом. И если в прошлые годы в подобных секциях такие работы смотрелись на уровне, то теперь это — очевидно вчерашний день, и нормально воспринимается только то, что сделано «на движке», то есть теми же средствами, которыми делаются современные компьютерные игры. И неудивительно, что этот очевидно переломный для индустрии VR момент происходит именно на Мостре — в конце концов, Венецианский кинофестиваль это всего лишь часть куда более широкой Биеннале, и речь идёт о современных видах искусства. А на территории совриска одним из самых ярких проектов Venice VR оказался литовский Trail of Angels, тридцатипятиминутное переживание, любовно сделанное из картин и музыки Микалоюса Чюрлёниса — авторы приехали с альбомом работ Чюрлёниса на русском языке, и давали его полистать всем посетителям стенда. «Оживший Ван Гог» по сравнению с Trail of Angels кажется лёгкой разминкой — зритель миров Чюрлёниса проживает небольшую жизнь, смерть и последующее перерождение внутри одной гигантской, причудливо мутирующей круговой панорамы, и это практически квазирелигиозное переживание, сравнимое с вдумчивым визитом в Саграда Фамилию. Точно так же трудно провести грань между анимацией, современным искусством и литературой в проекте Lucid — там мы тоже отправляемся в путешествие по сказочному миру вместе с героиней, чья мать-писательница лежит в коме. Зритель в этой истории всего лишь наблюдает, но само погружение в мир, где писательнице, возможно, придётся остаться навсегда, осязаемость как сказочных пейзажей, так и письменного стола в тёмном кабинете, создаёт переживание, не доступное 2D-средствами. На кинорынке Gap Financing Market, проходящем параллельно с фестивалем, у VR отдельная секция — видно, что Венеция всерьёз взялась за поддержку нового вида искусства. Несколько десятков проектов ищут финансирование, интерес проявляют крупные компании вроде той же Sky, Arte или Novelab, спродюсировавшей Spheres, а также небольшие локальные дистрибьюторы. Инвесторы уже готовы тратить деньги, но с осторожностью. Европейцам, разумеется, проще всего: Франция и Бельгия готовы поддерживать проекты, которые потратят у них 30—50% от бюджета. И можно спорить, зачем всё это Мостре — кто-то считает, что это успешная попытка старейшего фестиваля не потерять актуальность, хотя точно так же возможно, что мы присутствуем при появлении нового, самостоятельного вида искусства, который через несколько лет отделится от Мостры и будет существовать независимо. В пользу этого говорит наша беседа с Мишелем Рейяком, одним из двух со-кураторов Venice VR. Мишель десять лет возглавлял в Arte закупки и спродюсировал несколько фильмов фон Триера, а на вопрос, зачем он сменил вполне звёздную карьеру кинопродюсера на довольно непредсказуемое кураторство в области виртуальной реальности, Мишель прямо и честно ответил, что за этим видит большое будущее.