На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

kino-teatr.ru

21 851 подписчик

Свежие комментарии

«Мы читаем автора, а не самовыражаемся»: как Рома Либеров перенес на большой экран язык Платонова

5 ноября в российский прокат выходит экспериментальная работа Ромы Либерова «Сокровенный человек», посвященная жизни и творчеству Андрея Платонова, выполненная в смешанной технике: анимация, документальные вставки, игровые эпизоды. Так Либеров адаптирует для экрана не быль, но стиль Платонова.
Дарья Тарасова рассказывает, какие трудности режиссеры испытывают при работе с прозой Платонова, и как Либерову удалось добиться эффекта Платонова в кадре.




Первое и главное, с чем сталкивается читатель текстов Андрея Платонова, — барьер чуждости и инаковости знакомых если не по опыту, то хотя бы по другим литературным произведениям вещей. Брехт назвал этот прием очуждением, Шкловский — остранением, Платонов — довел его до нового языка образности, который рос в его наследии вместе с раннесоветским государством. Хотя, как замечает режиссер «Сокровенного человека», Рома Либеров «реальность его произведений и реальность жизни все больше расходились с видением тех, кто строил этот новый мир».

С этим же барьером сталкивается и режиссер в попытке перевести литературное произведение на язык кино. У Платонова не так много экранизаций: большинство из них так или иначе ставит сюжет гораздо выше слова, а это если и не главное, то, по крайней мере, первостепенное в работах прозаика. Ближе всего подступиться к трудам писателя в их чистой, базовой форме удалось, наверное, Александру Сокурову в «Одиноком голосе человека» (1987).

Либеров (ему подходит скорее слово «сочинитель», нежели «режиссер»), продолжая цикл аудиовизуальных произведений о русских писателях и поэтах, добавляет к Мандельштаму, Владимову, Олеше, Ильфу и Петрову, Бродскому, Довлатову теперь и Андрея Платонова — фильмом «Сокровенный человек». В таком перечне «проклятых» поэтов и прозаиков нет ничего удивительного: «фигура Платонова не нуждается в актуализации. Любой, кто жил и страдал, современен всегда, тем более, когда он большой писатель».



Цикл экспериментальный: каждая его часть находит всякий раз новый баланс между документальностью биографии и художественностью экранизации — писем, воспоминаний, самих литературных произведений. Если «Один день Жоры Владимова» (2011) последовательно строит на экране писателя из фотографий, интервью современников, текстов, дополняя свидетельства анимацией и монтажом ассоциаций, то в «Сохрани мою речь навсегда» (2015) в прямом смысле кукольность Мандельштама и подчеркнутая театральность выводят картину из рамок байопика в сферу безусловно художественного.

Понять, где проходит грань между биографичностью и допущением, в «Сокровенном человеке» гораздо сложнее, чем в любой другой работе Либерова. С одной стороны, он точно следует за всеми вехами в судьбе Платонова, с другой — метод, который выбирает Либеров (вернее, комбинацию методов в одном), представляет собой синтез документалистики, биографии и визуализации литературы. Так, на экране вместе с фотохроникой появляются материальные образы Чевенгура, а автобиографичные сцены из произведений сжимаются и выхолащиваются, подобно прозе автора, под тяжестью ракурса, цвета, света, анимированных фрагментов или всего вместе.



«Мы читаем автора, а не самовыражаемся. Все, с кем мы взаимодействовали, заставляли нас работать с кинозыком. И, разумеется, этот киноязык развивается, потому что мы чему-то научаемся», — утверждает Либеров. Действительно, в логике построения «Сокровенного человека», при всей его художественности, начало писателя гораздо сильнее начала режиссера. Все потому, что задача, которую ставит перед собой Либеров — прямой перевод языка Платонова на киноязык тем множеством средств, которые есть в распоряжении современного кино.

«Не было языка для этих [исторических] событий. Платонов должен был как-то этот язык перепридумать, его изобрести. Когда мы работали, нашей задачей был киноязык — это такой же язык со своими предложениями, абзацами, подлежащими, сказуемыми. Это то, что меня волновало больше всего остального — быть сколько-нибудь сомысленным языку Андрея Платонова», — говорит режиссер.

Поскольку разнообразие средств и их вариации позволяют максимально приблизить полотно экрана к странице книги (раннее кино, если вспомнить, такой роскоши не имело, и фильмы представляли собой или сухую экранизацию, или неизбежную вольность), автору кинотекста удается добиться естественной метонимии, разговора о писателе его же языком.



Либеров описывает это так: «Когда ты сталкиваешься с темой произведения, она диктует тебе то, каким языком ты попробуешь все это рассказать. Его нет готового, нет никакой киноязыковой матрицы, из которой ты можешь взять и сочинить. Ты ее тоже должен придумать». Юрий Лотман писал, что сравнительный анализ произведений разных видов искусства требует, прежде всего, сравнительного анализа художественных средств, «языков» этих видов искусства. Сама специфика языка Платонова — необходимость описывать новые явления, перешедшая в очуждаемость действительности вообще — очень близка художественному методу Либерова и соотносится с ним напрямую: те едва ли не древние техники, которые он выбирает для комбинации (теневой театр, различная мультипликация, простые постановочные сцены), формируют податливый костяк для преображения киноречи в новую форму.

Остановившись, как и в других своих сочинениях, на идее рассказа о писателе или поэте его же языком с помощью кино, Либеров избавил себя сразу от нескольких проблем, связанных с экранизацией. Авторское (писательское) Я в «Сокровенном человеке» может вести диалог с читателем-зрителем, биографическая канва лишает места для излишней интерпретации, при этом архаика методов развязывает руки для подобия платоновской комбинаторики. Выходит, визуализация литературного текста в кино все-таки возможна. «Это наивность, но я надеюсь и продолжу надеяться — иначе мне надо завершать с профессией: я думаю, что все переводимо на язык аудиовизуального произведения».

«Сокровенный человек» в прокате с 5 ноября.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх