Когда телевидение пришло в каждую квартиру, оно не только принесло дары просмотра на дому, спорт в удобном кресле и новости быстрее передовиц. Оно буквально вторглось в личное пространство обывателей: и физически — кубом телевизора, и в формате информационного шума, и как ритуал смотрения — одиноким вечером или в семейном формате.
И довольно быстро в эту рутину стали проникать реалити-шоу — первые появились уже в 1940-е: например, «Королева дня» (1945-1946) или «Скрытая камера» (1948-2014), выросшая из похожей по устройству радиопередачи «Скрытый микрофон», возникшей годом ранее. Закономерно, что ТВ поглощало технические и символические функции радио — и вот уже в кино злополучный ящик стал основным источником тревог и маний. Наиболее ярко феномен ТВ стали рефлексировать, правда, после Золотого века телевидения, когда на стыке 1950-х и 1960-х «домашний кинотеатр» стал отгрызать солидную долю зрительского внимания у кинопроката. Сначала за счет более качественных драматических сериалов, затем вновь вверх взяли более дешевые и развлекательные шоу (преимущественно — вестерны). О взаимодействиях человека и телевизора рассказывают «Лицо в толпе» (1957) Элиа Казана и «Телесеть» (1976) Сидни Люмета, «Ад каннибалов» (1980) Руджеро Деодато и, конечно, «Видеодром» (1983) Дэвида Кроненберга.
Слушайте подкаст о хронометраже в кино и на ТВ
Слушайте подкаст о «Видеодроме»
Читайте о творчестве Дэвида Кроненберга
Однако взаимодействие зрителя с телепередачей как таковой — будь то выпуск новостей, взбалмошное ток-шоу, ночная эротика или шок-контент — все же отличается от эффекта реалити. Формата, который стремится не только продать мечту о лучшей жизни, но и создать максимальный эффект жизнеподобия. Неудивительно, что настоящий бум «жанра» случился на стыке 90-х и нулевых — на фоне тревоги перед вызовами нового тысячелетия и благодаря изобретению ручной камеры, сделавшей каждого и участником, и режиссером если не реалити-шоу, то хотя бы хоум-видео. Реалити нахлынули волной, взяв в прицел самые разные сферы человеческой деятельности: голландский «Большой брат» (1999) и отечественное «За стеклом» (2001-2002), MTV-шная «Тачка на прокачку» (2004-2013) и первоканальная «Фабрика звезд» (2002-2007, 2011-2012), наконец, американское шоу «Выживший» (1997), который в Швеции стал «Экспедицией «Робинзон» (1997-2005, 2009-2011, 2012, 2018), а в России — «Последним героем» (2001-2009, 2019).
Кинематограф же непосредственно формат реалити-шоу не спешил обживать, фокусируясь на его манипулятивной природе, которая близка и фильмам с сериалами: и в «Шоу Трумана» (1998), и в «Королевской битве» (2000), и в «Пиле» (2004), и в «Голодных играх» (2012), и еще во множестве произведений, работающих либо с принципом «выживет только один», либо с ощущением «мою жизнь режиссируют».
Читайте рецензию на финал франшизы «Голодные игры»
Последняя идея продолжает осевую линию антиутопических романов начала XX века: «Большой брат» и «За стеклом» буквально и открыто позаимствовали концепт у «1984» Джорджа Оруэлла и «Мы» Евгения Замятина соответственно. Так что неудивительно, что за реалити-шоу закрепился статус если не постыдного, но не совсем гуманного удовольствия: вуайеризм вкупе с психологическим насилием могут оказывать (не)произвольно сильное влияние по обе стороны экрана.
Еще недавно казалось, что подобные шоу стали нишевым развлечением для специфической, но большой аудитории, однако в последние годы наметилась новая волна интереса к реалити. ТВ-3 в прошлом году откопал из-под песка «Последнего героя», ТНТ на волне популярности шоу «Холостяк», идущего с 2013 года (американский оригинал — с 2002-го), два года назад выстрелило зеркальной версией «Замуж за Бузову»; где-то фоном продолжает идти «Дом 2», давно ставший синонимом реалити-шоу и породивший уже несколько «поколений» селебрити в России (от Ксении Собчак до Ольги Бузовой).
«Новую медийность» и изменение рамок публичности, пожалуй, можно считать одним из факторов возобновившегося — или усилившегося — интереса к реалити-шоу. Между двумя пиками популярности формата умещается возникновение видеоблогов на Youtube (запущен в 2005 году, уже в 2006-м куплен Google), а следом — микроблогеров, инстаграм-знаменитостей, вайнеров, тик-токеров etc. С одной стороны, интернет стал альтернативой индустрии, конвейером доморощенных знаменитостей, где обрести медийность может каждый. С другой — все равно многие сетевые звезды использует ТВ как трамплин для дальнейшего развития (зачастую личного) бренда. Например, Дональд Гловер благодаря интернет-скетчам оказался в ситкоме «Сообщество», где произошли первые сценарные опыты (он писал большую часть своих шуток). И уже «Атланта» принесла ему статус более-менее независимого автора. В России, где телевидение все еще могущественная платформа (наглядный пример: дихотомия «Стендапа на ТНТ» и канала «Стендап-клуба №1»), тем более аккредитация синего экрана может быть полезна для роста популярности.
Слушайте подкаст об «Атланте»
Теперь реалити-шоу — это не только любопытный опыт и минута славы, но и карьерная возможность. Проще говоря — многие идут «попиариться» в шоу про «выживание» или «любовь» (вроде Анастасии Смирновой, участвовавшей и в «Доме 2», и в «Каникулах в Мексике», и в «Холостяке» с Егором Кридом), а не только обивают пороги «Пусть говорят».
Эта стратегия может возмущать и зрителей, и некоторых участников, так как реалити-шоу, и влоги отвечают на запрос на человечность и искренность, правда зачастую довольно абстрактный. Под круглосуточным надзором камер люди, мол, не успевают нацепить благостные маски, а отсутствие продюсерского контроля и политики канала позволяет интернет-звездам быть перед домашней камерой «такими, какие они есть» (с поправкой на то, насколько вообще человек публично может быть равен самому себе). Вместе с тем участники реалити-шоу часто сбиваются: сначала говорят, что «это все-таки игра», а следом — «здесь все как в жизни». Или в обратном порядке.
Граница, где игра, а где жизнь, где публичный образ, а где настоящее «я», в XXI веке максимально размыта. Провести ее сегодня не всегда удается ни самым искренним блогерам, ни отстаивающим самость звездам вроде Ольги Бузовой или Кристен Стюарт. Кажется, будто эта дихотомия и вовсе упразднена, хотя отправной точкой для формирования личного бренда все равно служит некий яркий образ, формируемый как ТВ, так и фильмами/сериалами. Бузова в именном шоу по щелчку переходит от маски селфмейд-звезды к мечтающей о сильном плече «принцессе», от говорящей по шпаргалке строгой судьи к хаотичному сгустку эмоций. Стюарт, сначала ставшая подростковым идолом и мемом с открытым ртом, конвертировала «сумеречную» славу не в глянцевую карьеру вечного кумира тинейджеров, а стала разрушать, например, гендерные стереотипы на большом экране и за его пределами.
Реалити, однако, больше как раз про стереотипные образы: потому в них и зашкаливают патриархальные штампы («мальчики строят дом, девочки варят рис», «мужчина должен добиваться возлюбленную»), а отношения — товарищеские или же романтические — часто строятся по абьюзивной схеме недоговорок и двойных сигналов. (О безумных предустановках, которые раскручивают реалити-шоу, Виталий Манский рассказывал в документальном фильме «Девственность» 2008 года, посвященного закулисью «Дома 2».)
Строго говоря, феномен реалити заключается в том, что при попытке симулировать «жизнь» на выбранном пятачке — будто то особняк в Италии или шалаш на Филиппинах, — сам формат заставляет участников и участниц ограничивать свою личность вектором шоу. На «необитаемом» острове все говорят про выживание, еду и человеческое естество, в боях за сердце холостяка (или холостячки) — про любовь и отношения (исключая из общения все не «тематическое»).
Такой жесткий фокус — то ли психологический, то ли монтажный — приближает реалити не к реальности, а к художественному высказыванию, когда лишь некоторые аспекты жизни оказываются подсвечены драматургией, режиссурой, ракурсами и выбором тем. И это высказывание всегда остросюжетно, так как участницы и участники соревнуются, рискуют, выбывают, эмоционируют. Словно наследуя еще одной литературной традиции, уже не антиутопической, а детективной. Не удивительно, что новое прочтение «Их было десять» Агаты Кристи, которое предпринял Паскаль Ложье, гуру французского экстрима, напоминало «Последнего героя» в Карибском море. Персонажей, правда, ждал не денежный приз или отправка домой, а жестокая смерть за прошлые грехи.
Читайте рецензию на «Колл-центр»
Читайте рецензию на «Достать ножи»
Слушайте подкаст о «Достать ножи» и творчестве Райана Джонсона
Неизбежная расплата — одна из важнейших сил детективов, в особенности — воспрявшего в последние полгода поджанра whodunit. Помимо «Их было десять» можно вспомнить прокатный хит «Достать ножи» Райана Джонсона и резонансный сериал «Колл-центр» Натальи Меркуловой и Алексея Чупова. В реалити-шоу тоже популярны размышления о чести и справедливости: об уважении к соперникам и соперницам, исключительных личностных качествах и порядочности (производной искренности, которая предположительно не позволяла бы людям нон-стоп ходить по шоу).
Кажется, (высшая) справедливость — еще одна ценность, которую реалити-шоу продают публике (судя по риторике и интонации — довольно консервативной). В декорациях «идеала» большая аудитория шоу сталкивается с самыми болезненными и необычными житейскими сюжетами: мужьями-абьюзерами, выкидышами, смертью и другими событиями, взглядами, практиками, которые могут в повседневности вытесняться в серую зону публичного обсуждения (нечто подобное происходило и с мыльными операми, живописавшими 50 оттенков харрасмента до того, как это стало горячим топиком). О том, сколько боли и психологической жести оказывается за кадром «настоящей любви» рассказывает сериал «Нереальный холостяк» (в оригинале попроще — Unreal, 2015-2018), описывающий подноготную романтических реалити-шоу. За отечественную рефлексию формата ответственен комедийный сериал «Остров» (2016-2018), начинавшийся как и новейшая «Игра на выживание» (реалити-шоу пошло не по плану) и пародировавший «Последнего героя» и «Дом 2» разом.
Читайте рецензию на «Игру на выживание»
Читайте интервью с Кристиной Поли
И все же любовь, тачка на прокачку и история успеха — не совсем то, что кинематограф охотнее всего перенимает у реалити. Жанровое кино в большей степени интересуют пограничные или экстремальные ситуации, в которых оказывается человек. Погружение в как бы первобытное состояние — пресловутая «правда», сдирающая максимум существующих масок. Что одновременно дарит ощущение равенства, которого часто не существует за пределами шоу/произведения (в экономических и прочих отношениях), так и возвращает более абстрактную фигуру демиурга, который направляет персонажи, заставляя их раскрыться и не позволяя правилам быть нарушенными. (У Агаты Кристи это был возомнивший себя богом судья.) Какой бы свободой внутри реалити-шоу ни обладали участники и участницы, оно неизбежно заканчивается по сценарию.
Такой парадокс свободной несвободы может быть созвучен цайтгайсту, когда каждый номинально может быть, кем он хочет (в частности, Голливуд на словах поддерживает разнообразие), а также стать — кем хочет. На фоне экономических кризисов и правого поворота (а теперь и пандемии), вера в правила и порядок может подарить моральное удовлетворение. Охапка диких личных историй — но в финале счастье. Жестокие конкурсы, как в «Колл-центре», — но в финале освобождение (прежде всего — духовное).
Однако эта система помимо зрителя-вуайера подразумевает и опасную фигуру режиссера-демиурга, которая гораздо занятнее в формате вымышленного наставника или злодея (в реальности получается неоднозначный кейс «Дау» Ильи Хржановского). Значит ли это, что дробящийся от тотальной непохожести опыта мир скучает по твердой руке, что в нулевые не в последнюю очередь сформулировало успех франшизы «Пила»? В частности, утопающая в своей географии и истории Россия, которую пытается представить как survival horror «Игра на выживание», где встречаются заповедные леса, эхо советской истории и святой наив новых медиа?
Возможно, ответ на этот вопрос мы узнаем в следующих сериях.
Смотрите сериал «Игра на выживание» на ТНТ с 31 августа.
Ссылки по теме
Кристина Поли: «Игра на выживание» - такого на нашем телевидении еще не было!»
«Игра на выживание»: Хвойный Lost
Александра Бортич, Алексей Чадов и Игорь Верник вступили в «Игру на выживание»
Свежие комментарии