Дмитрий Харатьян
«Дима необыкновенно интеллигентный и тонкий человек. Мне кажется, он немножко социопат. Потому что он не любит находиться на людях, ему это не очень нравится. У многих артистов развита социопатия. Наверное, из-за того, что всю жизнь они находятся в кругу большого количества людей, и хочется одиночества.
Вот мы когда сидим в кругу близких друзей, мы же на разные темы говорим и между собой можем говорить о каком-либо событии или человеке довольно резко. Ну потому что все близкие, это касается только нас. Так вот в Димке есть эта удивительная щепетильность…Он всегда как-то расположен очень трепетно и к предмету разговора, и к человеку. Он из тех людей, которые умеют искать лучшее. Например, я могу сказать: «Это бездарная картина, она сделана так-то и так-то». Вот Дима Харатьян никогда в жизни так не скажет. Он будет обсуждать и говорить о её каких-то прелестях, которые мне, может быть, неочевидны. Вот такой он человек. Он не умеет повышать голос, не умеет кричать. Вот не умеет. Он не может наорать. У него не получается просто».
Иван Охлобыстин
«Как вообще можно рассказать про Ваню в двух словах? Это невозможно. Такие люди как Иван рождаются один раз в столетие. Это не человек, это явление. Это что-то запредельное. Это что-то колоссальное. Я сто раз говорил, и снова повторю - среди моих знакомых, и приятелей, и друзей я не видел более энциклопедичного человека. У него удивительная черта характера: если он заинтересовался каким-то вопросом, он копает до самой сути. И многие думают, что когда он что-то рассказывает, он врёт. Но самое удивительное - он никогда не врёт. Он может, как яркий человек, рассказать о чём-то ярко. Но говорит всегда правду. Он эпикуреец».
Михаил Ефремов
«Мы никогда (и Иван об этом уже говорил) уже не встретим того Мишаню, которого мы знали. После этой аварии и гибели человека того самого Мишани не стало. Вернётся изменившийся человек...Миша меня тянул за уши в театр. Он меня пинками в театр привёл - сначала в МХТ, когда Иван написал «Злодейку или крик дельфина» по просьбе старшего Ефремова, который нас пригласил в театр и сказал: «Вот вы московские шалопаи, вся Москва про вас говорит, не хотите ли вы на малой сцене МХТ что-то поставить?» Иван написал пьесу, и мы тогда впервые работали. А потом Миша меня привел в «Современник». И я ему благодарен.
Мы не бедные люди, но тем не менее, и к Ваньке, и к Димке, и к Мишке подойдёт в полной мере определение «бессеребренники». Они не ради денег работают и живут. Отличные ребята, я их обожаю».
Сукачёв также признался, что считает Александра Митту своим учителем и питает к нему сыновьи чувства. «Я любил с детства кино. Но я не предполагал, что жизнь моя благодаря Александру Наумовичу сделает такой зигзаг и изменится донельзя. Он меня привёл в кино. Он мне позволил быть рядом с ним и смотреть, как он работает, как работает большой мастер. И это первый человек, не из области музыки, а из мира киноискусства, который понял, что я не просто мальчик, который покурить вышел. Он это понял сразу же. И создал из меня кинорежиссёра. Хотя Александр Наумович всегда отнекивается и говорит, что ничего для меня не сделал. Но это не так. Я провел рядом с ним годы жизни. И всё, что он лично мне говорил - это и являлось образованием. Потому что все наши разговоры касались профессии. Как работать в кино, как его создавать, как работать со сценарием. Мне очень многие режиссёры дали эту школу, мне повезло, я работал с очень большими мастерами. Но больше, чем Митта мне не дал никто. Он меня приглашал в киношколу в Гамбурге, когда он там преподавал. Но я не смог поехать. Я просто не позволил себе оставить жену с ребёнком, жрать нечего было. Кроме того, у меня ещё есть к нему и сыновьи чувства, потому что..может, мне кажется, но мне кажется, что мне не кажется - он ко мне как к ещё одному своему сыну всегда относился. Я всегда чувствовал его любовь ко мне лично. И чувствую это по-прежнему. Я его обожаю».
Рассказывая о встрече с Петром Тодоровским, который написал музыку к фильму «Праздник», снятому Сукачёвым по сценарию Охлобыстина, Гарик совсем расчувствовался и попросил сделать паузу, чтобы перевести дух и утереть накатившие от воспоминаний и тёплых чувств слёзы.
Ссылки по теме
«Колония — это не страшно»: Михаил Ефремов рассказал о жизни в заключении
Свежие комментарии