Отдаленное будущее. Человечество вовсю исследует вселенную. Уже возникло поселение на Луне – белоснежный двойник земных мегаполисов, где вовсю повторяются знакомые исторические процессы: все заполонили бренды и фабрики по производству досуга, а в кратерных полях за чертой города орудуют пираты, повадившиеся охотиться на больших шишек, которых занесло на естественный спутник Земли. На Марсе – последний блокпост цивилизации, дальше – бездонный космос, в котором человечество рассчитывает найти иную жизнь. 29 лет назад на Нептун отправилась экспедиция под кодовым названием «Проект Лима», которую возглавлял выдающийся исследователь Клиффорд Макбрайд (Томми Ли Джонс), легенда космонавтики, второй после Нила Армстронга. Вскоре сигнал оборвался, Макбрайда посмертно причислили к лику космических святых. Почти три десятилетия спустя по вселенной начинают расходиться загадочные вспышки, портящие электронику космических кораблей, и с Земли рекрутируют майора Роя Макбрайда (Брэд Питт), чтобы он прилетел на Марс и отправил сообщение отцу, который, судя по всему, жив.
Слушайте также: подкаст о творчестве Джеймса Грэя и фильме «К звездам»
Казалось бы, нет повести понятнее на свете: одиссея героических скул в открытом космосе, призванная убедиться, что человеку нужен человек, а все цивилизационные игры людей по познанию бесконечности будут упираться в бессмысленное и травматичное пионерство, украшенное психологическим рубцом в виде болезненного отношения с родителем – таким же, если не хуже, пионером-героем. В фильмографии Джеймса Грэя, всю жизнь снимавшего о том, как симпатичный, но бессмысленный человечек с отпечатком второго поколения мигрантов выбирает между наследием и свободой, эта сюжетная канва и вовсе кажется отработанной до блестящего штампа.
Рой Макбрайд, чей пульс даже при падении на Землю с орбиты едва превышает 80 пунктов, на радость духу отца, бросившего их с матерью ради науки и больших свершений (тм), идет по его стопам: надежный, как кремень, но и столь же по-человечески необитаемый; где-то на обочине его зрения и воспоминаний мигает фигура бывшей супруги (Лив Тайлер), которую он подвел, не почувствовал, потерял. И вот, на корабле с говорящим именем «Цефей», летит через годы, через расстояния на встречу с человеком, которому на него плевать, чью фигуру он тоже как будто бы вытеснил, успешно забыл, спрятал под фундамент своих прекрасных убеждений. Но именно от новости о том, что Макбрайд-старший жив, его пульс начинает биться в истерике похлеще, чем при лунной перестрелке с пиратами или воистину гладиаторского поединка с бабуином на заброшенном корабле.
Обычно Грэй рассказывал, как невозможно мучительна связь (великовозрастного) ребенка с семьей: из раза в раз его персонажи между самостью и продолжением традиции выбирали второе. Сначала в декорациях разных нью-йоркских районов, в последний раз – в загадочной красоте Амазонии, куда отправился реальный искатель приключений Перси Фосетт (Чарли Ханнэм), смывавший с фамилии позор отца и затянувший в собственную охоту за мифическим городом Z юного сына (Том Холланд).
«К звездам» следует этой магистральной линии в творчестве Грэя, продолжая ее уже не в настоящее и даже не в прошлое, а в будущее, где все благородные мифы не оправдались. Цефей – имя эфиопского царя из античных сказаний, которому пришлось приковать к утесу дочь Андромеду, чтобы ее съело морское чудовище, а горделивый Посейдон смилостивился; его задело, что Кассиопея, монаршья супруга, хвастала, мол, она красивее нереид. Девушку спас юноша Персей, но традиция детям пожинать бурю за деятельность родителей никуда не делась. Трип Макбрайда, который сам режиссер иронично окрестил смесью «Апокалипсиса сегодня» и «Космической одиссеи», легко свести и к двухчасовому сеансу гештальт-терапии, но среди этих привычных троп, если не сказать банальностей 2010-х, его выделяет олдскульная любовь к большой форме (несмотря на фирменное ощущение компактности).
Даже путешествие в джунглях Амазонки Грэй умудрялся снимать так, будто дикие джунгли – это злые улицы мегаполиса, а большая часть фильма разворачивалась в кабинетах и доме Фосетта – большинство драм режиссера все-таки комнатные. Брэд Питт тоже преимущественно зажат декорациями космических кабин, изредка вырываясь на волю – в свободное падение, на смертельные поля Луны, напоминающие выбеленную пустыню из «Безумного Макса», в бескрайнюю гладь космоса. Из чего ему не вырваться – так это из культурного наследия. Из формул античных мифов (помимо истории Цефея и Андромеды тут легко усмотреть диалог с мифом о Дедале и Икаре), из наследующих им легенд о космосе и американском героизме.
И тут Джеймс Грэй не только внезапно звучит в унисон с современниками, которых он ранее избегал, но и оказывается со своей обаятельной, но все больше дряхлеющей старомодностью в авангарде этого новейшего разочарования в космосе. На протяжении всей истории кино люди всматривались в звездное небо с надеждой и ужасом одновременно. Еще в «Путешествии на Луну» Мельеса (1902) им мерещились где-то там, за горизонтом удивительные миры. Решение всех проблем. Место для (технологического и мировоззренческого) шага вперед. Вскоре космос стал бесконечным источником угроз – от «Нечто» (1951) до «Втoржения похитителей тел» (1956), маскирующий страх перед соседними или далекими державами. Следом – снова источником веры в некую метафизическую целостность, ларцом с ответами на все вопросы, как синхронно, хоть и в разных направлениях, решили Кубрик в «Космической одиссее» (1968) и Тарковский в «Солярисе» (1972). Особняком стоит выдающаяся франшиза о человеческой взаимовыручке и торжестве диалога в космическом масштабе – «Стартрек» (1968).
И так по кругу: надежда сменялась угрозой, пока человек не остался один. В «Гравитации» (2013), в «Интерстелларе» (2014), в «Марсианине» (2014), в напыщенном сериале «Первые» (2018), отлитом из золота и бетона «Человеке на Луне» (2018), ставящем человечеству ноль «Высшем обществе» (2018). Все они убедились в том, что человеку не нужен человек, просто человек – это все, что у нас есть. Если Сандра Буллок еще путешествовала по шаттлам мировых религий, а «Прибытие» (2017) Дени Вильнева и вовсе предлагало человечеству встречу с инопланетными агентами божественного, то ленты Нолана, Скотта, Шазелла и Дени уже напропалую рифмовали гравитацию любви, галактическое полотно взаимовыручки, черную дыру потери и жизнь как полет из ниоткуда в никуда в такой загадочной, но уже частично изученной галактике.
«К звездам» вполне вписывается в эту парадигму разговора человека с самим собой и привычным мироустройством посредством космической одиссеи, но Грэй вполне отдает себе отчет, что диалог этот взращен глухой философией героических лишений, воспитанной вымирающими фанатиками-трудоголиками. И несмотря на то, что его картина выполнена по большей части в знакомой вдоль и поперек манере, характерна эта история именно похоронами истории американского героизма, отказом от паттернов античной трагедии, прощанием с привычными техниками разговора. Не случайно в фильме такое внимание уделено голосу: Брэд Питт сдержано говорит с окружающими – людьми, похожими на роботов, выполняющих положенные функции; отправляет прочувствованное письмо отцу, нарушив все предписания; прямолинейно докладывает закадровым голосом о своих чувствах, увеличивая постепенно разрыв между бесстрастной маской и человеком, который поперек инструкций позволит себе быть человеком (хотя раньше не мог об этом и помыслить).
Так и рушится – в как всегда захватывающей дух визуальной аранжировке оператора-виртуоза Хойте Ван Хойтема – многовековая традиция забивать «хочу» словом «надо». В какие бы дали и в какие бы черные дыры человечество ни залезало, вероятно, там нет ответов на все вопросы, вероятно, там нет даже иной жизни. Вся доступная жизнь – тут под боком, в глазах смотрящего, в голосе близкого, в зашоренном бурчании собственных мыслей. Мы можем жить без космоса, но не можем жить с собой. Пора бы научиться. Конец связи.
Ссылки по теме
«Затерянный город Z»: Джунгли зовут
Свежие комментарии