Ретро-антиутопия с Томом Хиддлстоном про социальное неравенство Доктор Лэнг (Том Хиддлстон), одетый с потрепанной элегантностью, с задумчивостью модели смотрит куда-то в угол и неспешно вращает вертел с собачьей ногой. Жидкая бородка, пояс с различными инструментами - от фонаря до молотка - еще три месяца назад к такому жизнь его не готовила, но один квартал в модерновой высотке на берегу озера продемонстрировал, как будущее тянется к прошлому, а цивилизация - к одичанию. Лэнг селится на 25 этаже дистальной фаланги указательного пальца - первом из пяти домов, которые возвел амбициозный пожилой архитектор Роял (Джереми Айронс) - для нового удобства граждан мегаполиса, но в большей степени - для эксцентричной жены (Кили Хоуз), избалованной декадансом викторианской эпохи в загородном родительском доме. В высотке есть бассейн, супермаркет, поле для тенниса и сквоша, а еще недвусмысленная метафора социальной дифференциации - те, кто победнее живут на темных нижних этажах, где случаются перебои с электричеством и водой, те, кто побогаче, - нежатся наверху и лениво выползают на работу - в кабинет гинеколога (Джеймс Пьюрфой) или в кресло телеведущего (Питер Фердинандо). Совсем наверху сидит в пентхаусе по названием Эдем сам конструктор многоэтажного дивного мира, которого вскоре ждет классическая проблема демиурга: хитро устроенная конструкция постоянно сбоит, а приглашенные на передовой ковчег людишки все время чем-то недовольны. Сначала ты строишь для них идеальный дом, а потом они бунтуют и съедают твою собаку. Одноименный роман британца Джеймса Грэхэма Балларда 1975 года хотели экранизировать больше сорока лет: сначала в режиссеры прочили Николаса Роуга, представителя британской новой волны «рассерженных молодых людей», которого после проблем с финансированием сменил апологет патологий и мутаций Дэвид Кроненберг, а того - уже в 2000-е - Винченцо Натали, знающий толк в геометрии и пугающих метафорах человеческих отношений. В какой-то момент Брюс Робинсон, режиссер фильмов «Уитнейл и я» и «Ромовый дневник», написал фрейдистскую адаптацию романа от лица высотки с пентхаусом в роли Супер-Эго, средними этажами как Эго и подземной парковкой в качестве Оно. В итоге экранизация поддалась только англичанину Бену Уитли, который вместе с женой и постоянным соавтором Эми Джамп превратил баллардовский ужас от хай-тек затворничества в социальную драму про сословное деление и комплекс бога, за которыми скрывается непреходящая животная натура. У высотки есть своя давящая атмосфера и чуть ли не характер, пещеры квартир сводят человека с ума, привычка к комфорту и свободное время подталкивают к жутким, оторванным от цивилизованной реальности поступкам. В атомарной бетонной коробке общие правила отменяются и возникает целый свод индивидуальных, которые вскоре начинают конфликтовать в коридорах, на лестницах и парковках. Богачи хотят упадническую вечеринку у бассейна, трудяги с нижних этажей - повеселиться с детьми. Конфликт перерастает в мини-войну, а та - в локальный постапокалипсис и камбэк в практически первобытный строй. «Высотка» - это стилизация внутри стилизации: Бен Уитли экранизирует прозу Балларда в ретро-интерьерах и костюмах 70-х, когда книга и была написана, рифмуя с событиями уже почти полувековой давности разврат, травмы и нравы викторианской Англии. XXI век сюда легко можно дорисовать в голове - просто продолжить заданный вектор, впрочем, получается прямолинейно и старомодно, чего режиссер и добивается: Люк Эванс ревет зверем в помятой рубашке и с неряшливыми баками, Пьюрфой очень по-фрейдистски без перерыва сосет трубку, Элизабет Мосс, будучи беременной, не расстается с сигаретой. В иных сценах кажется, что на экране возрождается молодость Кроненберга (двадцать лет спустя, в 1996-м, канадец экранизировал лопающуюся от патологий «Автокатастрофу» Балларда) или зрелость Кубрика (в 1971-м режиссер выпустил «Заводной апельсин», явно повлиявший на дизайн интерьеров ленты Уитли и который в Великобритании на два десятилетия запретили из-за якобы пропаганды насилия). Нельзя и не подумать про «Сквозь снег» Пон Джун Хо, захватывающе экранизировавшего три года назад французский комикс Le Transperceneige 1982 года: тоже про классовую борьбу, происходящую не вертикально, а горизонтально - в рамках мчащегося по замерзшей постапокалиптической Земле поезда с вагонами для богатых и для бедных. Закончилось, впрочем, все тоже не очень оптимистично. Кризис и падение высотки оборачивается если не фарсом, то черной комедией, которую Уитли рассказывает с фирменной мрачной иронией: вот богатенький студент-медик с дурацкими усами и фамилией Мунро (Август Прю) падает в обморок во время вскрытия черепа и сдирания кожи лица на лекции по физиологии; вот механические упражнения на тренажере для гребли монтируются с потоком работяг, покидающих здание; вот Уитли, вслед за Баллардом, выгоняет Лэнга-Хиддлстона загорать, прикрывшись одной газетой. Да и вообще иронично поставить в центр циклона не столько человека, сколько манекен с прошлым (переехать на берег озера Лэнга побудила смерть сестры, последнего близкого родственника; в книге он рвался в высотку после тяжелого развода). Доктор Лэнг обладает особым даром присутствия: его можно увидеть на викторианской вечеринке в Эдеме и на детском празднике в низших слоях общества, он среднее звено, человек без свойств, который долго выбирает оттенок серого, чтобы покрасить квартиру так, как ему кажется наиболее удачным. Хиддлстон бродит с практически неизменным выражением лица, периодически замирая, будто рекламируя одежду, интерьеры, алкоголь или парфюм. И когда этот мир с сомнительными иерархиями провалится в хаос, именно он займет комфортное место в загрязненных телами и мусором коридорах, где бегает с ожерельем из зубов на шее сбрендивший ортодонт. И депрессия пройдет, и сомнения отвалятся, как хвост в процессе эволюции, и все простые радости тут же окажутся под рукой. «Высотка» в прокате с 14 апреля.
Свежие комментарии