«Московская премьера»-2020: В ожидании Прорыва

Прекрасен фестиваль «Московская премьера»! Ну скажите, пожалуйста, на каком еще фестивале можно ознакомиться с целой картиной мира! – причем, мира малоизвестного и даже загадочного! – кинематографического мира стран СНГ. Разве что на «Киношоке», ну так туда не каждый доберется – а здесь смотри на здоровье, было бы желание.

«Московская премьера» в нынешнем, скажем так, республиканском, «СНГовском», формате проходит во второй раз. Предыдущий был просто откровением — настолько свежим дыханием повеяло. На этот раз программа послабее – но тем и интереснее. Ибо на ней происходило своего рода соревнование между «веком нынешним» и «веком минувшим» в национальном кино. И, в отличие от прежнего форума, где было много дебютантов или просто режиссеров, нам малоизвестных, здесь в большинстве своем соревновались уже люди с именем, чьи прежние фильмы мы помним, с чьим авторским видением знакомы. И, признаться, ничего особо нового никто из них не выдал. Все с одной стороны «закрепили» свои прежние открытия, с другой — обнаружили своеобразную исчерпанность своего художественного языка.



Победил Елкин Туйчиев с фильмом «Две тысячи песен Фариды» — историей про бая и его четырех не слишком любимых жен, которых он обвиняет в бесплодии, хотя, судя по всему, бесплоден сам. Что ж, Туйчиев как Туйчиев — слегка подзастывший, чуть заторможенный, весьма загадочный (и события, и психология проявляются для нас постепенно, как на кальке) — как всегда, придумывающий интересную концепцию и не слишком доводящий ее до образного и драматургического совершенства. А концепция — опять-таки как всегда! — воистину интересная! Ибо одна из жен, благодаря приходу Советской власти, становится комиссаром и своего бывшего мужа убивает – разрушает тот мутный миропорядок, в котором жила – да отчасти и мстит за нелюбовь. Увы, социальная и человеческая трагедия тонет в нарочитой неразработанности характеров и отношений – герои так и остаются тенями замершего и плавного туйчиевского экранного космоса. Другое дело, что на этот раз у режиссера на экране возникает магия киноязыка, которой ранее не хватало, а потому многие прежние его фильмы становились сонными и вялыми. Здесь же – лента, как сдавленная пружина перед неким энергетическим броском. Которого, правда, так и не происходит.
Впрочем, отсутствие яркого – концептуального ли, психологического ли, состоянческого ли – финального Выхода на экране – беда практически всех фильмов, представленных на конкурсе. Режиссеры находят ход, но далее не знают, что с ним делать, как углубить этот ход, вывести его в новое художественное качество.

Вот, например, лента Виталия Суслина «Седьмой пробег по контуру земного шара». Провинциальный мужик 58-ми лет теряет работу, а дальше безуспешно пытается ее найти – возраст не тот. Много живых примет реальности, занятных и точных подробностей периферийного бытия. И – в итоге ничего. Ходит, бродит бедный мужик – так и проходил весь фильм. В финале, правда, едет. На машине – машина у него есть. История началась, но никуда не привела, ничем не закончилась.



Белорусский режиссер Юлия Шатун продолжает свои поиски в области мегаартхауса в новой ленте «Последний день этого лета» — на этот раз в соавторстве с Никитой Александровым. Предыдущая ее лента «Драма» представляла собой бессмысленные разговоры ни о чем каких-то людей да огромный, совершенно незабываемый по запредельной унылости проход героини фильма по улице, растянутый то ли на десять, то ли – и того пуще - на 20 минут. Шла и шла на камеру – мы почему-то должны были на это взирать и наслаждаться. На этот раз по городу бродит молодой герой, иногда мы наблюдаем интерфейс его смартфона. Перед нами, как и в прежнем фильме, набор тупо склеенных сцен из какого-то домашнего видео. Смысл не обнаруживается.

Похожа и другая лента, молдавская «Анишоара» в постановке Аны-Феличии Скутелнику. Но, конечно, она классом несравнимо выше – тонко продуманные кадры, прекрасная операторская работа. Двухчасовое повествование из жизни молдавской деревни, где отдельные изящные находки тонут в долгих и унылых бытовых сценах со столь же унылыми, молчаливыми героями, полностью теряющимися в бесконечных фоновых эпизодах, просто проваливающимися в них. Да и была бы опять-таки глубина, был бы смысл! – а то ведь сама история на экране предельно элементарна: девушка любила парня, он ее бросил. Характеров нет, людей нет, есть тени. Такова авторская концепция, ОК. Но за ней ничего не обнаруживается, и уж, конечно, она снова никуда не выводит.



Более маститые режиссеры, за плечами которых ряд самых разных лент, представили и более внятный нарратив с соответственно более четкой мыслью. Но и тут не всё слава богу. Певец беспредела в самых различных его проявлениях Адильхан Ержанов снова упивается придуманной им реальностью его любимого, несуществующего аула Каратас, где происходят различные безобразия, воплощенные в стилистике черного юмора и легкого гиньоля. Новый фильм «Желтая кошка» рассказывает историю туповатого деревенского идеалиста, который, вместо того, чтоб участвовать в криминально-милицейском беспределе и убивать людей, озабочен мечтой построить кинотеатр – абсолютно никому не нужный. Снято лихо, остроумно, изящно – беда в том, что герой уж слишком наивен и идиотичен, а потому финал предсказуем с первых кадров – его убивают. Реальность в фильме парадоксальна, ибо жители представленного нам мира совершенно счастливы, хотя и напрочь лишены нравственности, — финал же совсем не парадоксален, а крайне однозначен. Потому искомой режиссером притчи не возникает.

И еще одна лента — «Шамбала» — была представлена киргизским режиссером старой школы – Артыком Суюндуковым. Начинал он работать в 70-е годы и дебютировал фильмом «Среди людей», поставив его вместе с Болотбеком Шамшиевым. И «теперь, когда достиг он вершины дней своих», решил посоревноваться со своим старым и уже, к сожалению, покойным, товарищем и соавтором. И экранизировал айтматовский «Белый пароход», создав своего рода ремейк прекрасного фильма Шамшиева. Зачем он это сделал, не очень понятно. Фильм Суюндукова поразительно красив, невероятно изыскан по операторской работе, но – и всё. Ибо сравнения с шамшиевским шедевром он не выдерживает – у того была страшная история о вырождении глубинного народного духа и об ужасе самой народной ментальности как таковой (от нее и убегал мальчик, герой фильма, а по сути совершал самоубийство). У Суюндукова же фильм про то, как очень нехороший мужик, просто гад, ухудшался, ухудшался (не слишком понятно, почему) и по итогу разрушил весь миропорядок в маленьком поселении с его милыми и честными пейзанами. Это очень неприятно, и мальчик тоже убегает – правда, никакого самоубийства и никакой трагедии нет – маленький герой просто залез на высокую гору и заснул там. Ничего, вернется. Получилась просто очень грамотная, крепкая, но грубоватая и однозначная мелодрама.



А вот реальным открытием фестиваля стали короткометражки. В них возникает действительно свежее дыхание и острый взгляд на реальность. Они – резче, жестче, напряженнее, драматургически выразительнее, чем ленты основного конкурса. И название альманаха, спродюсированного Александрой Жуковой, — «Пограничное состояние» — является главной их доминантой. Они все как будто в ожидании взрыва, тревоги, боли, наконец, гибели — выхода из привычных рамок бытия в нечто неразрешимое и трагическое. И вот они уж точно все, как сжатые пружины. Правда, большинство – как и получившая Гран-при российская лента Милы Фархудиновой «Парамнезия» — все-таки не более, чем психологические этюды. Но зато именно психологические! – с запоминающимися персонажами, с запоминающимися отношениями, с запоминающимся состоянием.

Они затаились в ожидании Прорыва. В ожидании прорыва, похоже, затаилось и все национальное кино – в каждой стране на своем уровне. Короткометражки, снятые совсем молодыми, задают этому ожиданию новый ток, новый код, воплощают новое дыхание. Дают Ключ. А откроется ли нам эта новая реальность?