Из фильма в фильм молодая Инна Чурикова убежденно рисует себе и остальным сладостные картины будущего счастья, включая карьерный взлет: «Уж я, девочки, оставлю свой след в искусстве, вот увидите, так и будет! »
У Георгия Данелии в фильме «Тридцать три» ее замужняя Розочка готова в медвежий угол, в шалаш с уникумом Травкиным, обладателем тридцати трех зубов. Прямолинейное настойчивое восхищение во взорах Розочки граничит с каким-то строительным энтузиазмом. Воздушный бант феи дополняет предложение, от которого трудно отказаться: «я для вас буду ходить по воду, босиком! По прохладной утренней росе! А? Как?» И понеслась цепкая душа в рай с поцелуем, притянутым за лацканы.
На свиданьях с возлюбленным зоотехником Куравлевым в «Начале» вся она — про идеальную жизнь в мире совершенной красоты, где читают «прессу», где женщину «компрометируют», а не всего лишь пнут ногой, а дичь можно и руками.
Даже в трагическом «Прошу слова» ее Лизу, товарища Уварову, ответственного партийного работника, захлестывают утопические видения нового города на левом берегу и моста между берегами — будто хрустального, как все мечты. Счастье физически переполняет персонажей Чуриковой, его напор едва возможно сдержать, и порой игра артистки заключается в напряженной работе с эйфорическим перехлестом, в сдерживании неудержимого потока радости, а десны все равно распирает улыбка блаженства или довольный смех, как у актрисы, весьма удовлетворенной производимым впечатлением в фильме Говорухина «Благословите женщину». «Что я там вытворяла, кто мне позволил, по какому праву», — текст Чуриковой в этой роли напоминает скорее тираду с похмелья после праздника жизни и искусства, чем речи великой актрисы о ремесле. «В театр попадают как под колеса поезда», — заключает она с веселой готовностью вечно оставаться на рельсах.
Когда Паша Строганова танцует в «Начале», ее счастье нисколько не воображаемо, но абсолютно материально. Оно уже здесь и сейчас, потому что всякий раз идет не от переживаний персонажа, а от таланта артистки. Инна Чурикова всем существом испытывает упоение игрой, осчастливлена самой возможностью играть, и от этого прямо в кадре воцаряется экстаз лицедейства. В Венеции это расточительное великолепие оценят главным актерским призом. Чурикова дышит игрой, и потому так живы и неотразимы ее девочки, ее дурочки, ее дамочки, с косичками и в вуальке, с короткой челкой Жанны и свекольными щеками прынцессы-королевны, с жирной мушкой «Неуловимых» и в мелком перманенте «Курочки-рябы», в благодати и в отвращении.
Когда «Сеанс» в 2000 году опросил критиков, поэтов и режиссеров о главных женских образах постсоветского времени, из актрис старшего поколения в нем оказалась одна Инна Чурикова. Только Пригов назвал еще Мордюкову. Чурикова перешла из века в век и даже в возраст незаметно, поскольку не ассоциировалась ни с временем, ни с возрастом. Их с Панфиловым «Начало» соединяет все времена в ее душе, советский полдень и пылающее средневековье — в каждом Чурикова органична, как шекспировская соль земли. Все ее персонажи и впрямь надежно заземлены, даже тонкая, словно нездешняя Сашенька в «Теме», и в этом смысле показательна самая эпизодическая цыганочка с выходом в «Неуловимых», когда среди дегенеративного шансона с канканом и алой розой на бедре плотоядной блондинки Чуриковой разливается вдруг народная «Девочка Надя», столь любимая Алексеем Юрьевичем Германом как ощущение родины.
Родины в Чуриковой не убавить, ни прибавить, она побывает и родиной, и матерью, и по матери пошлет, как самогонщица Клячина в нетрезвые девяностые, костерившая «демократию», «свободный рынок», нескончаемую пьянь да ворье. Траектория материнского образа была кривая и нелегкая. От ученой жены с материнским инстинктом — изумительной роли в «Военно-полевом романе» Петра Тодоровского, от горьковской «Матери» Глеба Панфилова и мамы незабвенного «Курьера» к «матери диванных воинов», как называется ее роль в сценарии «Страны 03» Василия Сигарева. За «Военно-полевой роман» на Берлинском кинофестивале Инна Чурикова поделит актерский приз с Моникой Витти.
Шекспир у Чуриковой тоже сбудется. В 1976 году она Офелия у Андрея Тарковского в «Ленкоме». Спустя десять лет там же - Гертруда у Панфилова.
Когда в 90-е вокруг сгустилась дичь, с которой не справиться голыми руками, Чурикова позволила себе откровенную клоунаду - в «Ширли-мырли» Меньшова, в «Курочке Рябе» Кончаловского. Фраза из «Начала» — «Вы очень специфичны, такие пока не требуются» — вернулась бумерангом. Злодейскому времени необходимы шуты, артистический темперамент Чуриковой позволял ей не бояться ни быть смешной, ни делать смешным окружающее, пугающее или отвратительное. Только в «Стране 03», предпоследнем фильме в жизни Чуриковой, окружающая мразь впервые окажется выразительнее даже ее матерной репризы про ЛДПР — просто вырубая кулаком в глаз. Чурикова впервые играет отсутствие. Она знает скотство своих детей, равнодушно покрывая его, как многое шито-крыто в стране победившего насилия над женщинами, детьми, идеями и Конституцией.
Летом 2021 года мне посчастливилось быть на повторной премьере фильма «Тема». Глеб Панфилов и Инна Чурикова приехали представить его. Никакого насилия в кадре там нет, и безвременье в картине другое. Насилие — в закадровом посконном монологе героя Михаила Ульянова, который бесконечно комментирует, искажает, опошляет, насилует своей мелкой мыслью образ Сашеньки-Чуриковой, будучи не в состоянии ни понять, ни оценить ее чувств и мотивов. Пожалуй, это самая доходчивая хроника насилия — в сознании жлоба. В этой картине Чурикова светится невозможной красотой, которая вдруг становится настолько очевидной, будто выступает из тени, всегда заслоненная смехом, гримом, эксцентрикой, цирком, большим искусством, обыкновенно, снисходительным к красоте.
Может, кто и закалялся, как сталь, в пекле мировой революции, а несуразная Танька Теткина будто эпохой ошиблась с блаженными своими рисунками и любовью. То ли дурочка с переулочка, то ли девка, то ли пацан, искра божья на костре классовой борьбы, и что ей приспичило в пекле мировой революции, когда в огне брода нет. В том великом фильме Глеба Панфилова, мужа и главного режиссера в ее жизни, созревал мед Инны Чуриковой, который обернется брагой-сивухой «Курочки Рябы», кровью и металлом Вассы Железновой в «Вассе». Мир вокруг Вассы – в ее железной руке, и это просто другая грань того, что Панфилов назовет «мягкой силой» актрисы Инны Чуриковой.
Ссылки по теме
Никита Михалков, Яна Поплавская и Мария Шукшина почтили память Инны Чуриковой
Не стало Инны Чуриковой
Блеск и нищета красных дорожек: Инна Чурикова, Ольга Ломоносова и Кирилл Кяро
Инна Чурикова поддержала Лию Ахеджакову после скандала в «Современнике»
Мировая премьера картины Глеба Панфилова «Сто минут из жизни Ивана Денисовича» состоится на фестивале в Локарно
Нет преград: 15 знаменитых женщин, ставших героинями фильмов
Свежие комментарии