Вы уже не в первый раз работаете с Михаилом Расходниковым. На «Номере один» он сразу видел вас в этой роли? И как вообще происходит ваше взаимодействие, вы же с ним работаете уже практически на каждом проекте.
Тут я с вами не соглашусь – всё-таки не на каждом, за четыре-пять фильмов я участвовал только в двух. Мы с Мишей работали над его дебютом «Эластико», где и у меня была первая главная роль в полном метре. Тогда мы оба были очень заинтересованы в том, чтобы всё получилось хорошо, а, кроме того, оказалось, что мы еще и сходимся в творческих взглядах, духовно верим в одни вещи и требуем от кино одного и того же. Поэтому это была и остается творческая любовь друг к другу. Я Мишей восхищаюсь – его работоспособностью, верой в человека, в кино. Он в каждом своем проекте пытался найти что-то для меня, и я его об этом очень просил, практически умолял на коленях. И вот перед «Номером один» Миша позвонил мне и сказал, что есть возможность снять кино по сценарию, который еще в работе – там сначала роль Артема была написана для более молодого парня, но они стараются сделать его постарше, чтобы меня туда вписать. Я до конца не был уверен, что это случится, приходил на кастинг, меня продюсер тоже утверждал.
Серьезно то есть всё было? А не просто: «Приходи, друг, тут для тебя роль».
Да, такого не было, хотя я мечтаю, что когда-то это произойдет. Но, по-моему, если ты не Петров, такого обычно не случается.
У нас мало снимается фильмов в авантюрном жанре, хотя они всегда выигрышно смотрятся у зрителей, захватывают внимание.
Вы правы, у нас со времен «Стариков-разбойников» ничего не происходило. Но я думаю, на то есть очень простая причина. Если ты снимаешь такое кино, то сразу получается, что делаешь некую пародию на американский стиль. А если делаешь это по-своему, по-русски, то получается уже «Бумер» Буслова или «Брат» Балабанова. Этот русский дух «В чем сила, брат?» нам всегда мешает снять что-то легкое и с таким сюжетом, когда ты просто получаешь удовольствие от того, что видишь, смеешься, а еще и ждешь, чем же всё закончится. В «Номере один», мне кажется, нам удалось соединить и то, и другое. Легкость жанра авантюрной комедии, где есть и криминальная история, и абсолютно выпуклая комедийная часть, и при этом есть еще главный русский дух «на авось», когда герои оказываются не сильно подготовленными к тому, что они придумали. Как говорит мой герой, «они не думали, что мы можем быть настолько идиотами, а мы можем». И есть в этом какая-то русская ирония над классическим жанром авантюрной голливудской комедии.
Вы сами поклонник такого жанра?
Я любил такое, да, правда, давно не видел чего-то действительно крутого. «Иллюзия обмана» мне кажется детским садом на фоне того, что когда-то были «Одиннадцать друзей Оушена», не говоря уже про недавние «8 подруг Оушена». И так обидно: сколько можно на этой франшизе кататься? Хотя, думаю, что через несколько лет опять вернется к нам этот жанр, потому что всё циклично. Когда он был очень востребованным, мне нравились и «Карты, деньги, два ствола», и «Большой куш», этот стиль быстрой нарезки, когда сюжет сплетается, дробится, превращается в мозаику, потом собирается. И ты такой: «О, это хорошо, пошло по крови, потекло, этот кайф, когда все собирается в конце». В нашем «Номере один» тоже так в конце, когда ты думаешь: «Вот оно что! Класс!» Надеюсь, что такая будет реакция. Но даже если половина такой – уже неплохо.
А насколько актерски сложно держать такое напряжение до конца, причем в комедийном ключе?
Я мучился до последнего дня съемок и задавал Мише всякие вопросы: как может такое произойти, если ты хочешь, чтобы было, как в реальной жизни? Как может здесь быть именно такая реакция, что все герои, грубо говоря, одновременно поворачиваются? Но Миша такой режиссер, который кроме хорошего сюжета, еще всё время ищет в кино что-то про человека, и это для него самое главное. И для меня именно за счет этого история оживает. Но, безусловно, в таком жанре успеть показать глубину души героя очень сложно, потому что здесь на первый план становится сюжет. Мы пытались придумать какие-то пристройки. У моего героя есть особенность, что он сам не знает, кто он такой. Это не раскрывает его, это просто его «мозоль», поэтому он существует ярко, всё время пытается кем-то быть еще, хочет кому-то подыграть, где-то соврать или наоборот показаться красавчиком или неудачником. Но мы пытались делать это органично, он не человек-хамелеон, его проблема, что он не может найти себе место в мире и из-за этого оказывается в ситуации, когда не видит картину полностью.
В таких картинах немаловажен актерский ансамбль, который должен играть, как оркестр, во всех сценах. В «Номере один» помимо вас заняты Филипп Янковский, Николай Шрайбер, Рина Гришина – вы все известны совершенно разными образами, разной актерской игрой, органикой, школами. Как вы сработались?
Мы очень много ели шаурмы. Вернее – шавермы, потому что снимали в Петербурге. Нам Филипп Янковский сделал тур по всем вкусным и злачным местам с шавермой, и так мы сплотились. Это я, конечно, шучу, но иногда бывали случаи, когда ночью мы сидим на крыше в Питере, ждем перестановку и вдруг Филипп Олегович говорит ассистенту по актерам: «Так, Анечка, тут за углом есть шаверма-гриль, сходи, нам четыре штучки принеси». И нам приносили, мы ели на крыше, смотрели на восход, закат, было очень круто! По актерской школе и по опыту я пока еще не сильно сведущий, конечно, придумываю себе что-то, но в ансамбле пытаюсь отталкиваться от того, что партнеры предлагают.
То есть вы в этом плане групповой игрок?
Да, знаете, некоторые любят быть главным, лидером. Я такой по природе, но в актерской игре, и, может быть, даже в этом кино больше отталкивался от того, кто как действует, потому что и мой персонаж так себя ведет. Конечно, от Янковского я отталкивался сильно. Например, вижу сцену, где он медленно существует, в более грустном режиме, и понимал, что здесь нужно добавить легкости, подключиться. И наоборот. Так же и со Шрайбером. Естественно, у меня были и мои сцены, где я мог существовать сам по себе. Было очень забавно, когда мы уже в середине съемок выяснили, что мы со Шрайбером и Янковским по знаку зодиака Весы, так что всё у нас было ладненько, никаких актерских обид, что кто-то кому-то не подыграл, все просто работали и живо относились к идеям друг друга, очень крутая дружелюбная была атмосфера. Я понимаю, что все актеры в кино так говорят.
Но реально же, когда смотришь фильм, считываешь, хорошо всё было на площадке или не очень.
Я тоже верю, что это не может остаться бесследно для зрителей. Филипп Олегович много задавал жанра благодаря своему опыту, и было круто от того, что можно было оттолкнуться и привнести что-то своё. Шрайбер тоже свое привносил. Маша Большова – настоящий самородок. Рина Гришина, которая из своего кино пришла. Мы такие все разные, но все-таки мы вместе.
Как вы вообще сейчас себя ощущаете в актерской профессии? Хватает ли вам ролей, потому что всё-таки есть ощущение, что вам предлагают работы в одном амплуа, хотя потенциал огромный.
Мне не раз задавали этот вопрос в интервью, и я начинаю задумываться, почему. Наверное, я сам подсознательно дома в подушку немножко плачу и думаю, что действительно с «Физрука» у меня роли были такие, в «Эластико» – пацан, в «Большой игре», – пацан, пусть и правда другой, но всё равно. Видимо, в моей актерской психофизике видят люди эту открытую, экспрессивную, хулиганистую либо дебиловатую манеру. Может быть, со временем это изменится. В этом году, например, должен выйти сериал «Хозяйка горы», где у меня кардинально другой образ, который был для меня экспериментом, и я благодарен за эту возможность режиссеру Кате Двигубской. Посмотрим, что из этого выйдет. Еще выйдет фильм «Маша», там у меня две сцены всего, я играю сына Суханова, но там больше драматическая роль, никакого юмора совершенно нет. Я сейчас, скорее, рассуждаю вслух, а не отвечаю на вопрос. Доволен ли я? Правда, у меня нет такого: «Всё, я застрял!» У меня есть безумное желание делать разное, но я не имею права говорить, что у меня нет работы. Хочется ли ее больше, хочется ли разнообразия? Да, безусловно, потому что в нашей профессии, мне кажется, можно на пальцах пересчитать тех людей, которые всем довольны и говорят: «Давайте я лучше отдохну пару месяцев, чем буду сниматься».
Мне кажется, что в целом есть в российском кино проблема, что кто-то находит талантливого человека, один раз показывает его в одном образе и потом идет по накатанной. Мало кто пытается узнать актера, написать что-то под него.
Такой момент у нас есть. Это называется лень. Но не только. Хоть все и говорят, что мы уже не отстаем, но по количеству качественных съемок мы всё же проигрываем Голливуду или Великобритании. Поэтому, когда у нас появляется какой-то классный сценарий и деньги, все сразу думают, ну вот у нас есть этот персонаж и из топчика, например, Борис Дергачев, и всё, они его быстро забивают. Это работает. А если бы было параллельно десять проектов с такими же персонажами, то, естественно, искали бы новых, всё бы развивалось. Но я верю, что есть несколько людей в кинематографе, которые знают, что я могу существовать не только в одном амплуа, и надеюсь, в ближайшем будущем со мной произойдет что-то новое. Да и образ в «Номере один» всё равно чуть-чуть отличается от быдловатого парня.
В нем как раз есть некая ранимость, лиричность что ли, которая свойственна и вашим театральным работам, но в кино почти не используется.
Потому что у меня есть тоже какие-то страхи, когда я прихожу на кастинг такого ранимого главного героя, то мне кажется, что я не подхожу, и это чувствуется. А когда ты приходишь на кастинг того персонажа, который вообще далеко от тебя, ты обычно бросаешься, пробуешь делать яркое, и все на это реагируют классно. Надо либо быть ранимым человеком, а я о себе такого сказать не могу, либо надо быть противоположностью персонажа, тогда это круто получается. Когда я пришел на кастинг «Физрука», то понимал, что я вообще не подхожу на эту роль, и Федя Стуков с исполнительным продюсером Ксюшей Ворониной попросили меня сделать этот образ ярко, а потом сразу сказали, что это супер. Клянусь, я был уверен, что это ужасно. Но они пояснили мне, что за счет этих ярких мазков получился такой персонаж, которому веришь. Это был для меня такой первый опыт.
Если у вас попрет в кино, вы театром всё равно будете заниматься?
Я, безусловно, очень люблю театр, мне нравится этот дух, братство. Но когда есть двое детей в семье, их надо чем-то кормить. Я буду делать всё, чтобы суметь всё сохранить и ничего не потерять. Репертуарный театр может выживать только на условии, что все отданы этому делу. Ну не все, но 75% труппы, есть ведущие артисты, которые имеют право говорить, что не могут играть в этот день, потому что съемки. Если не будет 75%, то театр просто развалится. А кто из снимающихся артистов может позволить себе быть привязанным? Никто, тогда ты не будешь сниматься. Такая палка о двух концах.
Еще год назад вы работали с Антоном Ривалем над видеоблогом «Антон из Франции». Как вы сейчас относитесь к интернету? Классная же у вас была история, но есть ощущение, что вы ее немного раньше начали. Если бы она была сейчас, вы же могли быть Лапенко.
На уровень Лапенко тяжело заскочить, он уникальный в этом смысле персонаж. Но я очень грызу ногти по ночам – видите, я по ночам думаю о театре, своем амплуа и об интернете – и я действительно понимаю, что надо было дожать до конца. Те ребята, с которыми мы начинали лет шесть назад, – я говорю не про актеров, а, например, про Диму Масленникова, у которого тогда было 30 подписчиков, а теперь он миллионник во всех инстанциях, – они пережили кризис, у них не было других вариантов, а у нас были. Тяжело психологически – можно заняться кино, театром, всегда был выбор. И когда мы устали от того, что мы делаем в интернете, мы сделали большую паузу. Сейчас я уже не знаю, возможно это продолжить или нет, хотя мы с Антоном общаемся, он очень деятельный, продюсирует много чего, мне уже предлагает роли в своих проектах. Но, может быть, когда-то в будущем что-то сделаю. Я часто об этом думаю, мне кажется, что есть еще какая-то дверца, которую мы не открыли и которая нас могла бы вдохновить. Очень надеюсь, что она появится, потому что это, правда, круто заниматься тем, что нравится. Я как раз посмотрел Дудя с Лапенко, который меня, конечно, вдохновил страшно. Он так искренне сказал, что не может ни от кого зависеть, иначе умрет то, что он делает. И в меня так попало, что есть еще люди, которые готовы не зарабатывать, хотя понятно, что сейчас он будет зарабатывать, но которые готовы пожертвовать многим, чтобы ни от кого не зависеть, иначе его дело станет уже не честным и не его. И это круто иметь такое дело. Это и есть мечта – заниматься тем, что тебе нравится, особенно, если это еще и получается.
«Номер один» в прокате с 19 марта.
Ссылки по теме
Номер один: 10 фильмов о грабителях, мошенниках и других обаятельных преступниках
Чудо-женщина: Самые необычные роли Ксении Собчак в кино
(Не)Идеальное кино: 70 российских фильмов 2020 года
Филипп Янковский хочет украсть картину у Ксении Собчак
Дмитрий Власкин: «Видимо, не такой уж я культурный»
Свежие комментарии