Кино

«Радиоприемник был просто символ одиночества». Как Марлен Хуциев прощался с эпохой оттепели

В свет вышла книга «Июльский дождь. Путеводитель. Коллекционное издание», подготовленная историками кино Станиславом Дединским и Натальей Рябчиковой, — новая версия сборника материалов о картине Марлена Хуциева «Июльский дождь» (1966). Возможно, это главный советский фильм о прощании с эпохой оттепели, о гибели оптимизма и крахе иллюзий «шестидесятников» — того поколения советских людей, которые были героями предыдущих лент режиссера «Весна на Заречной улице» (1956) и «Мне двадцать лет» (1965). Благодаря этой книге, в которой собраны никогда до этого не публиковавшиеся материалы из архивов, дополненные студийными документами, фотографиями, прессой и воспоминаниями кинематографистов, читатели могут проследить как день за днем, месяц за месяцем создавалась легендарная кинолента, оказавшая большое влияние на развитие отечественного кино.
Новости СМИ2
С согласия издательства — Киноведческой артели 1895.io — редакция публикует отрывок из книги — интервью звукооператора «Июльского дождя» Бориса Владимировича Венгеровского, подготовленное специально для второго издания книги-путеводителя по фильму.

— Когда мы встретились еще до начала съемок, то решили, что в «Июльском дожде» не будет специально сочиненной музыки. Ведь в советском кинематографе — за исключением гениальной музыки для кино Дунаевского и Прокофьева — в основном музыка была абсолютно иллюстративна. Тема разлуки, тема любви, тема любви к Родине, расставание, прощание. То есть она выполняла в большинстве своем роль тапера.

И вот Марлен сказал мне: «Я это ненавижу». Я тоже это ненавижу. Он говорит: «Давай сделаем так, чтобы было не только изобразительно. А чтобы с экрана звукозрительный ряд был един, чтобы он был такой, чтоб время точно передавать». Это была Москва 1965–1966 годов. Начали в 1965-м. В 1966-м мы оказались после того, как нас закрыли. И вот от этого и пошло. Единственное, что было твердо в сценарии прописано, что увертюра «Кармен» звучит на всех проходах, с которых начинается фильм. И «Кармен» потом переходит в радиопомехи, и звучат различные куски радиопередач. И это стало стилем всего фильма.

Марлен был знаком с [оператором фильма] Германом [Лавровым] по ВГИКу и позвал его, а с легкой руки Германа появился на картине и я. Причем нас же закрывали — мы не успели снять натуру. Мы начали снимать эпизод пикника. В «Июльском дожде» с него начинался фильм и им заканчивался. На всем протяжении работы над фильмом этот эпизод все время доснимался, переснимался, это был нескончаемый эпизод. Начали мы, по-моему, в Тишково — это водохранилище под Москвой. Это была осень, октябрь 1965 года. Снимали-снимали, и пошел снег. Я помню, приехал директор картины Александр Ефремович Яблочкин, старейший кинематографист. Приехал и сказал всем: «Фильм закрывается, мы не успели». Марлен говорит: «А что дальше?»

Что дальше — простой, потому что мы не вписывались в план студии. Нам не могли декорации построить, так как все уже было расписано по другим картинам. И нас закрыли. Это было 5 ноября, и нас закрыли до апреля 1966 года. Но какие-то отношения уже завязались. И Марлен, когда мы расставались, сказал: «Я тебя прошу, если сможешь, продержись, чтобы вновь начать и закончить картину». Я говорю: «Ну, я постараюсь».

В «Июльском дожде» был один из лучших эпизодов фильма, когда Женя Уралова с Сашей Белявским ходят по квартирам с избирателями, в рамках избирательной кампании. И они приходили на квартиру к бывшему эмгэбэшнику, который был начальником лагеря, которого блистательно сыграл Георгий Степанович Жженов. Человек, который напуган всем. Это были годы, когда эти люди после сталинского периода еще боялись, что их тоже будут прихватывать. Но этого, к сожалению, не случилось, второй Нюрнбергский процесс не состоялся. А жаль, потому что оставались миллионы людей, которые убивали. И вот Жженов. Поразительный был эпизод, когда Женя приходила: он, прежде всего, у нее документы проверял. Он играл человека, который напуган, боится, что наступил час расплаты, — и он сыграл это великолепно. Тогда фильм сначала сдавался дирекции. И директор студии, Сурин, выступил против.

А первая сдача фильма после перезаписи дирекции студии — на двух пленках. То есть, когда еще не была напечатана оптическая копия, когда звук сдавался на магнитной пленке — и склеенное изображение, еще не напечатанное все вместе. Отдельно на фильмофонограф заряжалась магнитка, на проекционный аппарат — изображение, и по крестам все это синхронно шло. И поэтому, если бы мы успели это напечатать на одну пленку, то где-то этот эпизод остался бы. А поскольку сдали картину (там еще были какие-то вещи, но это мелочи, это было уже не принципиально — где-то текст заменить), то его не сохранилось. Этот эпизод был одним из лучших, и он вылетел. Ведь Госфильмофонд принимал только исходные материалы. Всё, что вне фильма — всё на смыв, и, естественно, на смыв ушел этот эпизод — как изображение, так и магнитка.

И потом буквально через 2–3 года был какой-то юбилей Жженова. И Марлен позвонил мне и говорит: «Слушай, а может, где-то осталось — чтобы подарить?» Я говорю: «Ну как осталось? Ведь для того, чтобы осталось, должен был быть на одной пленке, чтоб можно было домой унести».

А от сцены со Жженовым не осталось даже фотографий. А почему — ведь на каждом фильме был фотограф, и он должен был сдать для рекламы, по-моему, двадцать фотографий, точно соответствующих по мизансцене кадрам из фильма. Но поскольку из фильма эпизод выскочил, то и фотографий не осталось, хотя там была замечательный художник-фотограф Полина Артемьева. Просто замечательный.

18 мая в 14:30 в Москве на книжной ярмарке в Музее ГУЛАЛа пройдет презентация книги «Июльский дождь. Путеводитель. Коллекционное издание». Авторы-составители книги – историки кино Станислав Дединский и Наталья Рябчикова – выступят с лекцией «Скрытое, явное, очевидное: 1937 год в фильмах Марлена Хуциева».