О фильмах международного конкурса XVII кинофестиваля дебютов в Ханты-Мансийске
Если успех фестиваля для широкой публики определяется наличием звездных имен и доступностью фильмов, то репутация фестиваля среди профессиональных зрителей создается вкусом отборщиков и умением получить нужные ленты к требуемому моменту времени. Программный директор «Духа Огня» - тонкий ценитель кино Борис Нелепо - чутко улавливает мировые тенденции, знает архивное и современное киноискусство. Его усилиями наполнены две программы, являющиеся культурным ядром нынешнего фестиваля. Программа международного конкурса сформирована дебютными полнометражными фильмами зарубежного производства. Из тех фильмов, которые не смогли попасть в конкурс по установочным причинам, была сформирована параллельная секция «Крем де ля крем». В текущем году из пяти фильмов «сливочной» программы три были созданы авторами в возрасте 70+, что выглядит сознательным контрапунктом конкурсу зарубежных дебютантов.
Вместе с тем, отношение к конкурсу как подбору «сливок» по остаточному принципу, что нередко случается на российских форумах по причине яростной межфестивальной конкуренции, в случае международной программы «Духа огня» не оправдывает опасений. Общее в фильмах обеих программ – стремление кино-авторов задействовать разные возможности киноязыка, самым неуловимым и поражающим из которых остается создание нарратива, умеющего увлечь видавшего виды зрителя сплавом кино на стыке воображения и реальности (то, что принято называть растяжимым и всеобъемлющим понятием «пост-док»).
Несмотря на то, что талантливых молодых независимых авторов отбирают себе фестивали в Локарно и Роттердаме, вполне допустимо лучших из них собрать в условиях профильного российского кинофорума, что будет умеренной, но эффективной отборочной тактикой. Фильмы безвестных авторов являются, прежде всего, новыми, так что очевиден стимул не упустить их на большом экране. По понятным причинам, эти фильмы никогда на найдут дороги к кинопрокату, а интернет востребует их на свои торрент-ресурсы разве что методом случайных чисел (возможно, фильмы могут оказаться в Сети уже завтра, а, возможно, не появятся еще год или два). Между тем, работы дебютантов, прошедших фильтр иностранных фестивалей, могут быть яркими, талантливыми и спорными в самом благородном смысле. Принципом отбора остается личный вкус программного директора, который при всей пестроте содержания фильмов, мест и фактур, определил тему селекции названием одного из конкурсантов – «мир полон тайн». Представители международного конкурса различны по стилю, темпу, но неизменно сохраняют намек на неожиданное преображение экранной реальности. Действие фильмов происходит в джунглях и деревнях, на открытой природе и в периметре помещений, в городах хорошо узнаваемого настоящего времени и неопределенного будущего.
Последнее относится к месту действия французской ленты «СОФИЯ АНТИПОЛИС» (режиссер Виржиль Вернье). Жюри международного конкурса, которое возглавлял классик филиппинского кино Лав Диас, удостоило фильм главной награды – «Золотая тайга» за лучший дебютный фильм фестиваля (в том числе денежной премией в размере шестисот тысяч рублей). Вполне «таежными» в своей дикой необузданности выглядят страсти в местечке у Приморских Альп. София Антиполис задумывался в 80-е годы как национальный технопарк, французский аналог Силиконовой долины. Однако городок, ввиду своего изначального предназначения вроде бы устремленный в будущее, выглядит в фильме Вернье территорией запустения, лишенной энергии и осмысленной целеустремленности, где одинокие потерянные люди сбиваются в стаи (миловидные красотки выстраиваются в очередь к пластическому хирургу, без понимания необходимости и последствий; вьетнамская эмигрантка-вдова ищет себя в духоподъемном кружке, руководимом плутоватым гипнотизером; темнокожий юноша, устраиваясь в охрану технопарка, оказывается в сообществе агрессивно настроенных бойцов, неистово озабоченных темой безопасности «на районе»).
В фильме заняты непрофессиональные актеры, один из которых Брюк Мпокассон, посетивший Ханты-Мансийск, получил главный приз в отсутствие режиссера (подобно оригиналу Ларсу фон Триеру, Вернье не летает самолетами - другими транспортными средствами в зимнее сердце западносибирской тайги не добраться). Подчеркнуто документальная атмосфера фильма соответствует настроениям времени. Чувства одолевающего беспорядка и разобщения усилены в «Софии Антиполис» нашествием заголовков желтой прессы, нервирующих читателя и предвещающих чуть ли не конец света. Помимо реалистического контура фильм выглядит условно фантастическим зрелищем. Воображение того самого зрителя, видавшего виды, отзывается воспоминаниями о мифологии магнетических кино-территорий - от «Альфавиля» до «Малхолланд Драйв». Ускользающая реальность задает метафизический характер восприятия фильма о сползании городского общества в социальную яму хаоса и всегдашней неопределенности. В финале фильма палящее солнце Лазурного берега (снято на 16 мм пленку) кажется фонтрировской планетой Меланхолия, окончательно засвечивающей мир, уставший от самого себя.
Освобожденной от цивилизационной усталости должна была бы выглядеть жизнь индейцев в бразильском фильме «ДОЖДЬ – ЭТО ПЕНИЕ В ДЕРЕВНЕ МЕРТВЫХ» (режиссеры Жуау Салавиза, Рене Надер Мессора). Фильм снят на территории действительного коренного населения с задействованием на всех ролях индейцев племени крахо, обитающих в джунглях Амазонки. Юный индеец, успевший обзавестись женой и младенцем, вначале фильма слышит потусторонний голос скончавшегося отца, призывающего совершить надлежащий по традициям племени поминальный обряд. На протяжении фильма индеец словно рефлексирует перспективу остаться в племени и стать шаманом. Он сбегает в рабочий поселок, сказывается больным, и страдает вполне цивилизованной болезнью – хандрой и нерешительностью, стремясь избежать назначенной участи. Естественная ограниченность актерских средств лишь усиливает чувство невыразимой тревожности. Так же, как и футуристический пост-док Вернье, фильм снят на 16 мм пленку, что диагностирует ту значительную роль, которая отводится современными авторами значению изображения. Фильм удостоенный в прошлом году премии жюри Каннского МКФ «Особый взгляд», дополнил ряд своих трофеев дипломом Гильдии киноведов и кинокритиков «Слон».
Подобно рефлексирующему жителю первобытного мира душевные беспокойства сопровождают героя турецкого фильма «ТУМАННОСТЬ МЕРТВОЙ ЛОШАДИ». Прихотливое философское наполнение простого, на первый взгляд, сюжета принесло турецкому режиссеру Тарыку Акташу приз «Серебряная тайга», вторую по значимости награду фестиваля.
Источником треволнений служит эпизод из детства, в котором семилетний ребенок нашел в поле труп разлагающейся лошади, с исследовательским порывом расковыряв тушу. Это событие, по всей видимости, преследует повзрослевшего юношу, как преследует оно зрителя (крупный план вываливающихся кишок, кишащих червями, эффектен и запоминается). Режиссер на обсуждении фильма показал себя концептуально подкованным, высказываясь о взаимодействии в искусстве живого и неживого материала. Между тем, «поковыряв» оболочку фильма, кажущегося намеренно искусственным, неживым, можно обнаружить аллегорическое содержание о кризисе мужского начала и критике маскулинности. В фильме заняты преимущественно мужчины, механистично выполняющие рутинные действия, которые можно трактовать двусмысленно. В начале ленты мужчины вполне по-бунюэлевски долго не могли вывезти труп лошади с фермерского поля, чем вызвали в зале нервный смех. В других эпизодах, герой, решив зарезать овечку, зажмурил глаза и полоснул ножом по собственному бедру. Спасатели поднимали из воды тела утонувших детей, в то время как мужская компания поблизости продолжала купаться в водоеме, бравируя своей невозмутимостью. В следующем эпизоде - мужчины долго искали в лесу подходящее дерево, спиливали его, тяжко несли на плечах к грузовику; но детально описываемое действо, казавшееся ритуальным, требовалось лишь для того, чтобы настрогать досок для возведения строительных лесов на площадке.
Режиссер говорил, что в основу замысла его фильма была положена идея романа Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге», персонаж которого под воздействием наблюдений за жизнью и смертью приобретал целостное мировоззрение. В турецком фильме символический статус кормильца семьи и сильного мужчины, играющего со смертью, трансформируется в анекдотический образ человека, который боится не смерти, а, скорее, жизни.
Зато вовсе ничего не боятся американские школьницы из заштатного пригорода образца 1996 года, собравшиеся на вечеринку у одной из подружек дома, как водится, в отсутствие родителей. В пост-хорроре «МИР ПОЛОН ТАЙН» небесные создания устраивают читку страшных историй, живописующих эпизоды грехопадения, насилия, мести, происков всевозможной нечисти. Режиссер Грэм Свон, искушенный любитель визуальной изобразительности (он работал с Тедом Фендтом и Джемом Коэном, представителями авангардного крыла американского независимого кино) предложил в качестве явной культурной референции отсылку к американским радиопостановкам середины прошлого века, когда воображение слушателя дорисовывало картину проистекающих из радиоточки событий образами великого и ужасного. Отжившая, казалось, старомодная технология обернулась приемлемым изобразительным приемом в условиях безбюджетности. Минимализм не исключает богатства приемов внутри манеры «мамблкор», способной уродить полноценное кино, то есть стимулирующее фантазию зрителя. Известно, что страшным является не то, что показано, а то, что скрыто.
Остается только пожалеть, что этот причудливый фильм-обманка не получил на «Духе огня» ни одного приза (хотя доподлинно известно, что Гильдия киноведов и кинокритиков едва ли не проголосовала за присуждение именно этому фильму своей награды большинством голосов, присутствовавших в Ханты-Мансийске критиков). Эстетические ассоциации вызывают в памяти тени готической литературы и череду фильмов о тайне несбывшихся надежд («Пикник у Висячей скалы», «Божественные создания») и последствиях громко растраченной юности (от тинейджерского слэшера «Крик» до меланхолической поэмы «Девственницы-самоубийцы»). Свон не останавливается на достигнутом и наполняет через край свое кино дополнительными аллюзиями – стихами проклятого поэта-метафизика Джона Донна, окончательно запутывая зрителей открытым финалом и голосом столетней ведьмы, вещающей от первого лица о событиях середины 90-х, то ли из далекого будущего, то ли из самой преисподней.
Как от чумы бежит в поисках свободы по странам Восточной Европы население ГДР перед падением Берлинской стены, в то время как Адам и Эвелин – молодая пара из одноименного немецкого фильма - оказываются в водовороте иммигрантского потока по отнюдь не героическим основаниям. Модный, и вероятно, подпольный, портной Адам, он же фотограф в стиле ню, преследует жену Эвелин, застукавшую мужа в обнимку с очередной моделью, и сбегающей в Венгрию. Всякий сюжет немецкого фильма, разворачивающийся в 1989 году, непременно обрастает свинцовым туманом политических объяснений под условным названием «Гудбай, Ленин». Немецкий режиссер Андреас Голдштайн в мелодраме «АДАМ И ЭВЕЛИН», скорее, развенчивает одномерное видение соотечественниками истории, сложенной в немалой степени ошибками отдельных судеб, нежели передовой сознательностью масс. Персонажи преодолевают взаимную разобщенность, не замечая, как рушится мир вокруг них, сами попадая в Австрию. Вернувшись на короткое время домой, на территорию ГДР, Адам застает руины прежней жизни - разоренный мародерами дом, где среди растоптанных фотографий и осколков хозяйской утвари становится понятным, что наступление новой действительности неотвратимо растоптало иллюзию о райской жизни, окончательно превратив её в несбыточную утопию.
Немецкий фильм разделил третью награду фестиваля («Бронзовая тайга») напополам с аргентинской парадокументальной лентой «ЕЩЕ РАЗ СНОВА». Оба фильма оказались будто нарочно связаны тематической перекличкой – преодолением трудностей взаимопонимания между близкими людьми. Режиссер Ромина Паула, аргентинская актриса, в полнометражном режиссерском дебюте разыгрывает в естественных интерьерах сюжет о кризисе женщины в послеродовой период, которая не может решить: продолжать ли ей отношения с отцом своего ребенка. В фильме задействованы её настоящие муж, мать и малолетний сын, под собственными именами, что не гарантирует защиты от ощущения искусственности истории, в которой трудности будто намеренно придуманы автором, чтобы стоически с ними бороться, победить их и явиться перед зрителями Ханты-Мансийска в состоянии нерушимой счастливой семьи.
Однако работа с ближним кругом на стыке игрового и документального является не только зоной повышенного нервного напряжения участников фильма, системой обновленных приемов повествования о простых вещах, но и средством, обещающим оплодотворить кино новой всамделишной искренностью. Зритель желает обманываться. Как бы там ни было, фильмы международного конкурса, помимо эстетической реализованности, предлагают зрителю самостоятельно делать выводы. Посредством парадоксального построения и провокационной образности сохранятся верность той концепции мира, которая полна тайн и неожиданных пересечений, кроющихся в различных культурах, что сохраняет шанс на их сопряжение между собой.
В период 05-10 марта фильмы международного конкурса и секции «Крем де ля крем» XVII МФКД «Дух огня» демонстрируются в московском кинотеатре «Иллюзион».
Свежие комментарии