1793 год. Будущий император Франции, пока прозябающий в чине младшего лейтенанта, теснит от эшафота революционно настроенных зевак, собравшихся посмотреть на обезглавливание Марии-Антуанетты (Катрин Уокер). В спутавшихся волосах королевы застревают листья капусты; бывшие подданные, охочие до хлеба и зрелищ, пришли за «пирожными». Наполеон (Хоакин Феникс), в котором еще не разгорелось сполна пламя само- и властолюбия, запомнит этот момент. Его самого смерть настигнет при значительно меньшем количестве свидетелей.
О верных пушках Наполеон, конечно, не вспомнит, когда будет бормотать на смертном одре, согласно апокрифу: «Франция, армия, Жозефина». Со всей троицей его связывают, по Скотту и Скарпу, нездоровые отношения, что-то на грани обожания и пугливого трепета — и в фильме заметно родство этих непроницаемых для Бонапарта стихий. Недаром самые благодарные слушатели низверженного императора — стайка юнг с неприятельского корабля, которых он поучает мудростям жизни, поглощая заграничный завтрак. Они-то ему еще поверят, а остальные — придумают своего Наполеона. Как Абель Ганс, Стэнли Кубрик, Сергей Бондарчук, Ридли Скотт — или любой, кто зайдет в кинозал. С ожиданиями или без.
Свежие комментарии