Божья колесница легких путей не избирает – после смерти правители эпохи Второй мировой войны дружно оказались в одном Чистилище. Кто раньше, кто позже, но все здесь. Бенито Муссолини расстреляли итальянские партизаны. Иосиф Сталин скончался от кровоизлияния в мозг. Уинстон Черчилль, настоящий политический долгожитель и потому точно не ангел, умер от инсульта. В последний путь его увез тот же лафет, на котором когда-то к месту упокоения транспортировали королеву Викторию. Гитлер пустил себе пулю в голову из личного Walther PPK – оружия, которое впоследствии станет символом Джеймса Бонда. Акт самоубийства вроде бы должен был освободить его от страдания очищения и сразу направить в Ад, но высшая сила сделала для фюрера исключение. Да что там Гитлер – Христос тоже здесь, страдает наравне с цезарями. С отцом народов ему приходится делить один на двоих склеп. Неизвестно, кому это соседство более мучительно: богочеловеку или бывшему воспитаннику духовной семинарии.
Распорядок дня в Чистилище напоминает график нацистских преступников в тюрьме Шпандау. Бесконечно повторяется незатейливый цикл: подъем, затем прогулка по чарующему лесу и лицезрение жертв своих амбиций (по бескрайнему пространству вдоволь разбросано человеческих тел — «эхо войны» добралось и сюда). Налюбовавшись на дела рук своих, мировые лидеры отправляются на поклон к Богу: по очереди подходят к вратам и слышат привычное «как-нибудь потом». Условно-досрочного снова не предвидится. После божественной поверки опять свободное время: можно побродить по пустыне и пещерам, полюбоваться невозможной «бумажной архитектурой». Развлечь себя зубоскальством, воспоминаниями, политическими пикировками. Слухи, опять же, сами себя не передадут: говорят, Наполеон – изящный привет «Франкофонии», – нашел способ проскользнуть в Рай, а ведь тоже ни капли не святой. Должно быть, великого корсиканца от огненной Геенны уберегла смешная шляпа — в Раю их очень ценят. Может, даже коллекционируют. «Сказке» не чужд черный и злой юмор, превращающий новаторскую фантастику в жестокое посмертное приключение.
Сколько бы людей ни появилось в кадре, вместе и порознь – все настоящие. В «Сказке» нет актеров, а роли вождей исполняют сами вожди. Четыре года команда Александра Сокурова изучала кинохронику и аккуратно вырезала из нее героев, чтобы потом поместить их в виртуальное пространство, будто бы сошедшее с серии офортов «Воображаемые тюрьмы» Джованни Баттисты Пиранези. Конечно, хроника пропущена через deepfake, вложивший в уста исторических личностей нужные слова. Фокус не новый: нейросети несколько лет редактируют старые кадры (как в «Поверни свое тело к солнцу»). Но такого размаха ирреальности и смелости (шутка ли — оживить на экране Сталина в гробу) им еще никто не предоставлял. Технический прогресс в руках Сокурова творит инфернальные вещи: у квартета героев начинают появляться многочисленные клоны. Скоро на экране бродят десяток Муссолини, два-три Сталина, Гитлер утешает другого Гитлера, а Черчилли любуются своим «братом» в военной форме. Экспериментальный фильм барражирует меж жанров, создавая некое новое для кинематографа чувство: жуть и гигантомахия сменяются фарсом, «Концертом в яйце» Босха в скудных красках «Блокадного дневника». Возможно, такое насмешливое представление диктаторов – повстанческий, но единственный способ сбить с них позолоту и углубиться в саму суть психологии власти.
По дорогам Чистилища движутся колонны военных, приходят откуда-то из-за границы миров размытые призраки. Проносят в эту тюрьму и контрабанду: Гитлеру достается граната, а Черчилль владеет армейским приемопередатчиком, по которому общается с еще живой Елизаветой II. Беседовать друг с другом тоже никто не запрещает: несмотря на языковой барьер (все узники говорят на родных им языках) диалог худо-бедно строится. «Мы могли поделить мир», – сетует Гитлер в беседе со Сталиным. Тот только ухмыляется: зачем нужна половина мира, если можно забрать весь целиком? Для Сокурова сепарация человека от державы и скипетра – тема ключевая. Этим мастер занимался в документальном фильме «Пример интонации» (деконструировал Ельцина), в своей символической «Тетралогии власти» («Молох», «Телец», «Солнце», «Фауст»). Вооружившись бесценными коллекциями Эрмитажа («Русский ковчег») и Лувра («Франкофония»), он взывал к чувству прекрасного у заносчивого маркиза (Сергей Дрейден) и нацистского генерала (Бенджамин Утцерат). Много лет режиссер разбирается с сильными мира сего в попытке понять их и нащупать человеческое, скрытое за лозунгами и сухими выкладками статистики. Но к 2022 году уже не только Сталин и Гитлер — вообще все оказались в «учебнике истории». Время вынуждает идти дальше в своем исследовании, и теперь Сокуров радикально отбрасывает все, что мешает фигуру тирана понять. Артистов, декорации, последние намеки на реальность. Остаются только сами герои, запертые в своем заповеднике, доступные для изучения, как муравьи или пчелы. Как они будут взаимодействовать между собой? Раскаются в прегрешениях? Откроют друг другу сокровенные тайны? Подружатся, или, может, заключат неожиданные союзы?
Да нет же. В Чистилище только и разговоров, что о вони. Описания потустороннего амбрэ для «Сказки» порою важнее прочего, потому что исторические фигуры фрустрируют зрителя провокационно пустыми речами. Тональностей разговора всего две: либо пыльные политические воззвания (пришедшие из исторических источников), либо уморительное старческое брюзжание. Сталин вечно голоден, его разум занимают мысли о жареном мясе и вине. Муссолини тоскует по любовнице Кларе Петаччи и хвастается тем, что он истинный наследник учения Ленина — не чета «Усатому». Вся воля Гитлера направлена на то, чтобы доказать другим заключенным, что у него голубые глаза — да только в преимущественно черно-белом мире «Сказки» никто в это всерьез не верит. Черчилль тоскует по армянскому коньяку и упорно твердит о своей королеве. Призывают не слушать какого-то Сокурова и клянут Малевича, от «ноля искусства» которого теперь и на том свете не спрятаться. От бессмысленности реплик на грани безумия высшая сила по ту сторону двери хватается за голову. Уж точно не такого она ждала, проводя над властителями мира свой эксперимент.
Сами по себе ничего великие злодеи не значат — это всего лишь дурно пахнущие самолюбивые старики, неспособные слышать никого, кроме себя. Для полноценного существования им нужна легитимизирующая статусы толпа. Бог и дает эту толпу, превращая кульминацию и без того странной «Сказки» в сюрреалистичный митинг. Искореженное человеческое море, руки и раззявленные рты, тянутся к вождям, стоящим на трибуне мавзолея, плавно перетекающего в Вавилонскую башню. Демонстрация мертвецов выливается в Чистилище оскверненным морем, а мертвые души радуются ей, вспоминая прижизненное признание — они снова могут почувствовать себя на вершине мира. Из-за врат наблюдают и, похоже, надеются, что искушение властью когда-нибудь заключенным надоест — только тогда их пропустят на следующий этап.
Шансов на это, впрочем, практически не осталось. Александр Николаевич Сокуров, столько лет ищущий человеческое в бесчеловечном, много раз поруганный за гуманное отношение к диктаторам и их слабостям, приходит к разочаровывающей идее: не тираны возвышаются над толпой, но толпа сама возвышает для себя тирана, чтобы было кого любить и впоследствии проклясть. А значит, все повторится. Снова будет экстаз миллионов и сатрап над ними. Будет кровь за идею, будет так любимая женщинами война. Умрешь — начнешь опять сначала, И повторится все, как встарь...
И новое Чистилище обязательно появится. В серебристых облаках места кумирам много.
Ссылки по теме
Тени забытых предков в «Истории гражданской войны» Дзиги Вертова
Бог и мое право: киномифы о Елизавете II
Александр Сокуров сообщил о возможном завершении карьеры
О русской идентичности и русской смерти: 70 лет Александру Сокурову
Свежие комментарии