«Шок. Шок. Абсолютный совершенный шок. Серьёзность этой потери просто…словами не выразить. Последний раз, когда я видела тебя, я только вернулась из 2-недельного зимнего карантина в Монреале. Я пришла посмотреть плей-офф, и пока на твоём огромном экране для проектора шла игра, я наблюдала, как ты воюешь со своим допотопным чёрно-белым телевизором добрых 30 минут. Ты был полон решимости организовать мне самый лучший просмотр из всех возможных. Ты рассказал мне всё, что нужно знать об этом несчастном телевизоре. Его историю, как он оказался в твоём доме и почему ты так его обожаешь. Пришёл Ив…Ты приготовил для нас ужин. Всё из свежайших продуктов местных фермеров и мясников. Ты никогда ни в чём не халтурил. Ты всегда всё делал сексуально, в том смысле, в котором творит только настоящий художник. Эта сексуальность требовала внимательности с твоей стороны - и вокруг тебя всё пахло лучше, выглядело лучше, звучало лучше, ощущалось лучше и было лучше на вкус. Тебя глубоко заботило то, что ты делаешь и при этом ты был так же глубоко отрешён от всего. Ты обладал любопытством и смирением. Ты задавал все возможные вопросы и требовал так мало однозначных ответов. Ты позволял самому путешествию быть пунктом назначения. В непознанном ты процветал, потому что это означало, что ты открыт магии познания.
Ты слушал нас, женщин, искал нашего совета, рядом с тобой мы чувствовали себя в безопасности, ты признавал свои слабые места. Ты отстаивал свою точку зрения, слушал свою интуицию, но также инициировал споры и обсуждения [...] Ты препарировал нормальность, растаскивая её на куски и экспериментируя со слоями. Ты задавал вопросы, о которых так мало людей берут за труд вообще задуматься. Тебя не заботили вещи, которые большинство из нас принимает слишком близко к сердцу. Ты был дурашливым, но всё же прилежным, мудрым, но любознательным. Самые маленькие детали приобретали красоту в твоих глазах […] Ты переживал, так глубоко, о человеческом опыте. О том, как сделать его более связанным, сырым и честным […] Ты заставил нас почувствовать, что мы семья. И в каком-то смысле все мы, дикие люди цирка и кино, были семьей. Большой маленькой семьёй. Ты подарил нам друг друга. Жан-Марк, ты безумец, гений, эмоциональное создание, мастер барбекю, искатель, учитель, наставник, студент, подстрекатель, вдохновитель, наблюдатель, слушатель, рассказчик, отец, муза, творческое чудовище… Не было как будто ничего, в чём ты не был бы превосходен. Или о чём имел глубочайшее понимание […] Сказать, что по тебе будут скучать - это гигантское преуменьшение. Спасибо за то, что был художником, каким не каждый из нас мог бы себя сегодня назвать: самобытным, преданным и правдивым. Я люблю тебя. Соверши этот переход красиво, ma cherie (и, пожалуйста, скажи мне, что это всё не реально)».
Риз Уизерспун, которая встретилась с Валле еще в 2014 году на съёмках фильма «Дикая», : «Я всегда буду вспоминать тебя на закате. Бегущего за светом. На горе в Орегоне. На пляже в Монтерее. Пытающегося сделать так, чтобы все мы поймали немного волшебства в нашей жизни. Я люблю тебя, Жан-Марк. До встречи».
Николь Кидман, обязанная Валле одной из лучших своих ролей, : «Сложно представить себе, что кто-то столь энергичный и жизнерадостный, как Жан-Марк, ушёл из жизни. Я разбита вдребезги. Он был в центре моей творческой вселенной и я бы не смогла переоценить его значение для меня. Жан-Марк был в ответе не только за самый вознаграждённый опыт в моей карьере, но и его дружба, доброта и любовь были вдохновляющей силой, которую я будут нести в себе. Я всегда буду дорожить ночными съёмками над разрушительными волнами Биг Сура. Ничего не может быть лучше. Я навсегда благодарна за время, проведённое с этим экстраординарным человеком».
Также на смерть режиссёра высказались Джаред Лето, Мэттью МакКонахи, Лора Дерн и Наоми Уоттс.
Ссылки по теме
Скончался режиссер «Далласского клуба покупателей» и «Большой маленькой лжи» Жан-Марк Валле
Свежие комментарии