1719 год, Великие равнины настигают сумерки. Грызун съедает муравья, но тут же оказывается ужином змеи, а та — попадается под руку невидимому созданию, которое свежует ее так легко, будто кожу можно сдуть как паутинку. Это, конечно, Хищник — представитель инопланетной расы яутжа. Молодые воины, чтобы пройти обряд инициации, отправляются на неизведанные планеты, откуда должны привезти череп самого сильного ее обитателя. И Хищник ищет: за змеей последует волк, потом медведь, следом внимание охотника привлечет человек, который не бросается на неприятеля, оскалив зубы, а использует оружие. Впрочем, соперничать с технологиями яутжа нет шансов — тут понадобится старая добрая смекалка.
Вообще многое в «Добыче» можно описать как игру в широком смысле: от использования культурных кодов — франшиз и народов — до практик опосредованного переживания, роднящих детей и актеров (недаром Хищник походит на героя страшилки, которой в племени пугают непослушных сорванцов). И этот фактор одновременно вовлекает в происходящее, но и как будто нарушает концентрацию действа. Может быть, второй картине Трахтенберга не хватает привычной для его прошлых работ компактности. Может быть, взятая из приюта дебютантка Коко породы американская динго, игравшая Сари без каких-либо тренировок, слишком радостно машет хвостом в каждом кадре, испытывая восторг от совместного досуга с артисткой Мидфандер и другими людьми. Может быть, события за окном разгоняют облако саспенса, который Трахтенберг, однако, использует с алхимической строгостью. На выходе — ладно придуманному фильму с ярмом франшизы не хватает пары лепестков оранжевого цветка, который сделал из Нару деву-воительницу. Чего-то, чтобы захватывало дыхание. Чего-то, что утвердило бы его неотразимую индивидуальность «Добычи».
Свежие комментарии