Читайте также: В поисках Чебурашки: 100 лет художнику Леониду Шварцману
Леонид Аронович, насколько я знаю, примерно до пятидесятых годов прошлого века мультфильмы были экзотикой, телевидения еще не существовало, а прокатчики анимацией не интересовались. Помните ли вы свою первую встречу с этим жанром?
Я по-настоящему оценил анимацию в 1945 году. В Москву привезли фильм Диснея «Бемби», который стал для меня потрясением и до сих пор им остается. Я смотрел его на площади Маяковского в кинотеатре «Москва», который потом назывался «Домом Ханжонкова». Зрители хохотали, буквально сползая с кресел, а некоторые наивные думали, что на экране – чудеса дрессировки, а не нарисованные зайчата и оленята. Но я уже кое-что знал об этом искусстве по разговорам и видел короткометражки Диснея до войны – «Трех поросят», «Микки-Мауса»… Поэтому, когда я поступил во ВГИК на художественный факультет, то выбрал отделение мультипликации. Для художника-графика это значительно интереснее, чем создавать декорации для игрового кино, чертить их, строить. Это не мой путь.
Вы с детства увлекались рисованием?
Да. Все дети рисуют, но кто-то бросает, а кто-то потом становится художником. На меня повлиял старший брат Наум. Он немного рисовал в свободное время и увлек меня этим занятием.
А кем были родители?
Отец был бухгалтером, мать – домохозяйкой. Еще у меня была сестра Генриетта. Мы жили в Минске. Отец погиб в 1934 году, его сбила машина. Я учился в обычной средней школе. В нулевой класс поступил в 1927 году с Левушкой Мильчиным, да так и прошли вместе до самого выпуска в 1938 году, а затем работали на одной студии «Союзмультфильм».
Как вы оказались на «Союзмультфильме»?
На студию я впервые пришел еще студентом ВГИКа в 1948 году. Мой преподаватель Анатолий Пантелеймонович Сазонов пригласил меня к себе ассистентом – ему понравилась моя курсовая работа «Буратино». Ему показалось интересным, как я разработал главного героя, нарисовал его в разных состояниях, ракурсах. Сазонов поручил мне придумать образы игрушек – матросиков, солдатиков, матрешек – для фильма знаменитых сестер Брумберг «Федя Зайцев». Это была одна из первых крупных работ студии после войны, довольно успешная. Я с радостью принял это предложение, поскольку, во-первых, это интересно, а, во-вторых, я стал получать хоть какую-то зарплату. Для меня как студента, который жил в Москве один, в общежитии, это было заманчиво.
В пятидесятые годы «Союзмультфильм» создал несколько потрясающих полнометражных картин, на некоторых вы были художником-постановщиком. Этот период вы тоже вспоминаете, как праздник?
Где труднее, там всегда интереснее. Над «Снежной королевой» мы трудились больше двух лет. Предварительно проделали огромную работу по сбору материала. О поездке в Данию и думать нельзя было, поэтому все наши командировки ограничились Прибалтикой – Ригой и Тарту. Там фотографировали и рисовали. Много материала нашли в Библиотеке имени Ленина.
В титрах значатся два художника: Шварцман и Винокуров. У нас было разделение: я работал с персонажами, а Александр Васильевич – с декорацией и фонами, он был хороший живописец. У каждого – масса работы! С одной стороны – десятки героев фильма, с другой – пейзажи, дворцы, церкви. Ежедневно приходили аниматоры, прорисовщики, каждого нужно было проверить, подправить. Тысячи рисунков! При этом надо учесть, что «Аленький цветочек» идет 40 минут, «Золотая антилопа» – 30, а «Снежная королева» – 1 час 10 минут.
А можно подробнее, где – ваши персонажи, а где – Винокурова? Где чьи фоны?
В «Снежной королеве» я работал над городом, Винокуров – над замком и дворцом Снежной королевы, над природой, над всеми пролетами. А из персонажей – всех основных нарисовал я, а разбойников – Саша Винокуров. Мы достаточно свободно распределяли свои роли и свои обязанности, кто в какой области сильнее как художник.
«Союзмультфильм» славился своими розыгрышами, которые десятилетиями передаются из уст в уста. Вы участвовали в них?
Меня разыгрывали, а сам я не очень к этому расположен. Мастерами по розыгрышам у нас были Роман Качанов и Женя Мигунов. Особенно в молодости. Как-то они разыграли Льва Мильчина. Он в течении нескольких дней рисовал огромную панораму для фильма, оставил ее сохнуть на столе в фоновом цехе и ушел домой. Ребята опрокинули на эту панораму пустой пузырек черной туши и вырезали из целлулоида большую кляксу, которая якобы вытекает из пузырька. Утром Лев Исаакович увидел эту картину, понял, что панорама испорчена, и упал в обморок. Его привели в себя, Мигунов наглядно продемонстрировал, что опасности нет – стукнул кулаком по кляксе, никаких брызг от нее не полетело, и тогда Лева успокоился.
Но потом была вторая серия. Через несколько дней Мигунов скопировал другую левину панораму, не менее сложную, и залил ее уже настоящей тушью. Лев Исаакович вошел в фоновой цех и сказал: «А-а-а-а, знаю я эти штучки!» И хлопнул кулаком по кляксе… Только в этот раз полетели черные брызги. И тогда Мильчину сделалось очень плохо…
В 50-е годы зачастую артисты не только озвучивали мультфильмы, но и предварительно снимались живьем, а по ним потом рисовали мультипликат…
Совершенно верно. Например, в «Аленьком цветочке» роль купца Степана Емельяныча играл Николай Боголюбов, популярнейший актер кино и театра, ученик Мейерхольда. Его помощника изображал мхатовец Владимир Грибков. Чудище играл Михаил Астангов. Ему сделали горб из подушки, нацепили какой-то халат, и он угрюмо бродил по залу. Из сестер наиболее яркой была средняя, Любава, ее играла комедийная артистка Мария Барабанова. А Настеньку – молодая и хорошенькая Нина Крачковская. На прекрасного принца пригласили Алексея Баталова – он только вернулся из армии, симпатичный человек в шинели, сапогах.
Для роли Раджи в «Золотой антилопе» большой вклад внес Рубен Симонов. Он надел тюрбан, подпоясался и так вжился в образ, что и походка, и мимика, и мельчайшие жесты – все было разыграно гениально. Эта интонация незабываема, когда Раджа семенит ножками, подкидывает монеты и приговаривает: «Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним…» Эти съемки облегчали работу аниматорам – они покадрово переводили отснятый материал на бумагу и потом изучали движения. Так у нас создавался внешний образ.
Получается, что один и тот же фильм вы снимали дважды: сначала с актерами, потом – с рисованными героями?
Понимаете, какая это титаническая работа?! Эту систему мы называли эклером. К пирожному название не имеет никакого отношения, и возникло оно случайно. Когда мы расшифровывали пленку с игрой актеров, то покадрово проецировали ее на маленький экранчик. Нужно было найти такое приспособление, чтобы с одной стороны можно было бы закрепить эпидиаскоп, а с другой – экран. Для этого прекрасно подошел огромный токарный станок французской фирмы Eclair. Отсюда всю технологию стали так называть. Нужно отдать должное эклеру: в те годы, даже такие, казалось бы, простые движения, как походка человека, давались мультипликаторам с большим трудом, они получались не очень убедительными. Этот метод помогал нам «набить руку».
Из всех ваших героев какой лично у вас – самый любимый?
Конечно, Снежная королева.
Что же в ней такого примечательного?
Ну, как же, такая женщина! Холодная красавица, которая покорила Кая. Это, в какой-то степени, поэтический символ картины. Она прекрасная женщина, но она холодна, поскольку является королевой ледяного мира. Ее лицо я сделал будто граненым, словно его выбил скульптор. Задача решалась сложно, поскольку лицо надо было в дальнейшем «двигать» мультипликаторам, рисовать в разных ракурсах. Я очень полюбил этот образ. В сочетании с хрустальным голосом Марии Бабановой он получился весьма романтическим.
Леонид Аронович, вам часто приходится рассказывать историю появления Чебурашки. Как вы думаете, в чем его успех?
Безусловно, это успех не только куклы, но и самого образа – его безотказный характер, трогательность, совершенная детскость, изумительный голос Клары Румяновой. Вокруг него вертится и сюжет фильма, и все персонажи. Он – центр.
А, может быть, главное, что это первый нетрадиционный персонаж и в литературе, и в кино? Что-то новое в российской анимации?
Конечно, как образ Чебурашка был совершенно необычный. Но, я думаю, что это все вместе, комплексно. Поэтому он оказался на эмблеме нашей студии и на всех документах.
Сценарий «Крокодил Гена» – это плод работы двух человек: Эдуарда Успенского и Романа Качанова. Там очень много очищено от разной шелухи, которая была в книге, фильм стал значительно стройнее и яснее. Успенский – писатель яркий и талантливый, но (давайте говорить откровенно) описания Чебурашки у него нигде нет. Есть предисловие, где можно прочитать, что это «неуклюжий плюшевый зверек», что «глаза у него были большие и желтые, как у филина, голова круглая, заячья, а хвост коротенький и пушистый». Все. Про большие уши ни слова. И я стал рисовать, пробовать. Ко мне приходил режиссер Качанов, мы вместе смотрели, обсуждали, он критиковал, я менял. И в результате этих встреч появился тот Чебурашка, который стал известен всему миру. Правда, у него еще оставались маленькие ножки и хвостик, но тут возмутились мультипликаторы. В итоге от ног решили оставить только ступни, а потом и хвостик пропал.
Эдуард Успенский в этом процессе не принимал никакого участия, несмотря на то, что он везде говорил и писал о своем непосредственном участии в создании Чебурашки. Я с ним не спорил, да и не общался. Но многие люди, которые работали над картиной, еще живы и могут подтвердить мои слова.
А остальные герои у вас быстро получились?
Быстро и легко. Крокодил был понятен из сценария: он служил в зоопарке, в конце рабочего дня надевал шляпу, пиджак, закуривал трубку и уходил домой. У меня сразу возник образ такого респектабельного джентльмена. Я оставил ему хвост, надел на голое тело белую манишку с бабочкой. Качанов согласился с такой трактовкой сразу. Так же легко получилась и Шапокляк. Во-первых, само слово «Шапокляк» - это складной цилиндр, XIX-й век. Размышляя о пожилых дамах «из бывших», я подумал о своей теще, матери моей жены Татьяны. У нее были седые волосы и седой пучок, который я и использовал в персонаже. Надел на нее довольно мятую шляпу, темное в обтяжку платье с жабо, белыми манжетами. А так как старушенция была довольно зловредной и шкодливой, я ей сделал более длинный и ехидный нос и выдающийся подбородочек, укрупнил щечки, изобразил лукавые глазки. Все это тоже нашлось довольно близко.
А кем была ваша теща?
Нина Францевна Домбровская – родом из интеллигентной польской семьи, она была очень красивой европейской дамой, а в молодости – так просто красавицей. Она знала несколько иностранных языков и преподавала их в спецшколе. Среди её учеников был, между прочим, Василий Сталин, о котором Нина Францевна отзывались по-доброму, жалела его, поскольку он рос фактически без родителей.
Ну а с вашей супругой Татьяной Владимировной мы хорошо знакомы. Она сорок лет проработала на студии ассистентом режиссера.
Да, Татьяна пришла на «Союзмультфильм» ещё во время войны, в 1944 году. Позднее она окончила Российский экономический институт имени Плеханова и стала ассистентом режиссёра. Работала с Фёдором Хитруком, Инессой Ковалевской, Андреем Хржановским, и потом мы вместе делали мой цикл «Обезьянки младшего возраста».
Леонид Аронович, почему вы занялись режиссурой?
Определенную роль в этом сыграли обстоятельства. Лев Константинович Атаманов давно предлагал мне заняться режиссурой, но мне по-прежнему интересно было работать художником. Но в 1981 году произошло печальное событие – Атаманов умер в разгар работы над циклом «Котенок по имени Гав». Был принят к производству сценарий пятого фильма, директор студии не захотел прерывать популярную историю с симпатичными персонажами и сказал: «Леонид Аронович, почему бы вам самому не продолжить?» Я постарался решить фильм в ключе всей атамановской серии, с его тонким, мягким юмором. Не мне судить, насколько это получилось… Я думаю, не получилось. Обаяние его первых серий я не сумел уловить полностью, да и сделать не сумел…
Но поскольку мы тесно общались со сценаристом Григорием Остером, то решили вместе сделать совершенно другой фильм. Я выбрал симпатичную историю о том, как детский сад потерялся в зоопарке, а учительница в ужасе искала своих воспитанников. В результате получилась картина «Гирлянда из малышей». Но в этом фильме особенно запомнилась семейка обезьян, которая играла довольно большую роль. И настолько эта мама с детьми оказалась забавной, что у нас возникло желание продолжать работать с ними, и Остер загорелся этой темой. Он быстро написал историю, где мама-обезьянка стала главным действующим лицом. Появилась картина «Осторожно, обезьянки» – первая из цикла «Обезьянки младшего возраста».
У вас нет чувства, что вы фактически причастны к истории страны, истории культуры, к шедеврам отечественного и даже мирового искусства, альтернативы которым пока нет?
Наверное, причастен. Ведь почти полвека проработал на студии, участвовал в создании очень многих известных фильмов. И то, что в Японии произошел бум Чебурашки – мне это приятно, я этим горжусь. И в Америке, я знаю, любят наши фильмы. Это очень важно.
Если бы у вас сил и здоровья было больше, вы бы продолжали работать?
Вряд ли. Не уверен. И жизнь в стране, и наша студия – многое изменилось. Но даже тот факт, что я проработал до XXI-го века, до 2002 года – этого вполне достаточно.
Но вы же не можете не рисовать?
Конечно. Иногда возникают какие-то идеи, тематические циклы рисунков, и я беру карандаши. Случаются даже заказы иллюстраций для книг. Ведь я всю жизнь сотрудничаю с издательствами, до сих пор.
Вы говорите, что времена поменялись. А люди меняются? Весь век на ваших глазах происходили судьбоносные события, катастрофы, сменялся политический строй, а что же люди?
Люди не изменились, начиная с каменного века. И не меняются на протяжении своей жизни – какими рождаются, такими и умирают. Больше того, я считаю, что кошки и собаки – наши старшие браться, а не младшие. Они значительно раньше нас сформировались.
И они честнее.
Бесспорно. Самые лучшие люди – это кошки и собаки. От них, во всяком случае, гадости ожидать не надо. Они чувствуют значительно тоньше и вернее, чем человек.
А что может спасти человечество?
Юмор. Не красота и любовь, а именно юмор. Это редкое качество – на вес бриллианта. Среди новых мультфильмов, которые создают сейчас молодые аниматоры, я особенно выделяю смешные. Пока они появляются, это залог того, что с нами все будет нормально.
Вы оптимист или пессимист в отношении нашего будущего?
В виду своего характера мне хочется верить в хорошее. И мне это помогает жить, между прочим. Если бы я был пессимистом, у меня не было бы таких фильмов и таких рисунков, которыми я увлечен до сих пор.
Ссылки по теме
В поисках Чебурашки: 100 лет художнику Леониду Шварцману
В честь векового юбилея создателя «Чебурашки и крокодила Гены» пройдёт арт-фестиваль «Лёляленд»
После войны они создавали самые добрые и гуманные мультфильмы
Свежие комментарии