Трон стоит, сэр горит. В темном-темном зале Гавейн (Дев Патель) сидит в гордом одиночестве, словно не замечая, что на короле и корона полыхает. Насупленный пролог «Легенды о Зеленом рыцаре» Дэвида Лоури воистину можно расшифровать через известную поговорку — на английском она звучит иначе, и именно к ней отсылает последняя фраза фильма, — но легенда, как водится, начинается издалека. Миф о сэре Гавейне и Зеленом рыцаре, сообщает скрипучий голос за кадром, уже запечатан и разнесен вестью по миру, — но можно послушать и другую версию. Не столь доблестную.
Первые лучи Рождества Гавейн встречает в хибаре — под аккомпанемент своры козла с гусями. Его будит чаркой воды в лицо и фразой «Христос родился» короткостриженная Эссель (Алисия Викандер), возлюбленная простолюдинка. Небо затянуто тучами — тут и волхвам не разглядеть путеводную звезду, — а дома Гавейна ждет такая же смурная мать (Сарита Чоудри), отчитывающая сына как в какой-нибудь подростковой драме.
Будущий рыцарь — а пока просто бойкий бородач с точеным профилем — собирается на королевскую вечеринку за Круглым столом, где каждую трапезу принято начинать с отборной байки из личных заслуг. Король Артур (Шон Харрис) с супругой (Кейт Дики из «Игры престолов») в крутом раздумьи осматривают зал и примечают молчаливого племянника, которому нечего рассказать, но еще хватает наивности дивиться. Для него зал наполнен не стариками, которые из бравады придерживают рукояти мечей или ковыряют больной зуб, как дядя-король, — а подлинными легендами. За каждым — стоит подвиг, а то и несколько.
Переживем: почему финал «Игры престолов» сделает нас сильнее
Тут как нельзя кстати в зал въезжает верхом на коне Зеленый рыцарь (Ральф Айнесон), который предлагает присутствующим пари, игру, вызов. Кто нанесет удар по его древесному телу (рыцарь похож на энта или Грута), получит в награду массивный топор, но через год и один день в условленном месте должен будет принять симметричный ответ — точно такую же рану. Вызывается юный Гавейн, Артур благословляет племянника на подвиг королевским мечом (тем самым, что из камня), голова Зеленого рыцаря летит с плеч, толпа ликует, а чужак спокойно поднимает обрубок и со смехом уезжает прочь, напоминая о скором свидании.
В «Зеленом рыцаре» Дэвида Лоури — человека, похожего на смесь Гаспара Ноэ и Роберта Эггерса не только внешне, но и по кинематографической манере, — удивительно то, как каждая сцена оказывается ключом к фильму и отдельным сюжетом. Фильм поделен на главы — эдакие микро-поэмы, конгениальные рыцарскому роману эпохи твитов и открыток в инстаграме. Картина Лоури — тут это слово живописно уместно — мог бы транслироваться частями как экспозиция видеоарта в какой-нибудь часовне. Память почвы, гений места, site specific — все здесь учтено в неумолимой поступи торжественных, чуть с изъяном в симметрии кадров, с их вооруженной зеленым оттеночностью — от изумрудного до мха, от ростка до почти что глины. Ничего хорошего такой видеоряд не сулит ни Гавейну, ни Артуру, ни цезарю, ни кесарю.
Салем всегда рядом: подкаст о творчестве Роберта Эггерса
Перед испытанием Зеленый рыцарь ненадолго кладет топор на пол — и сквозь плиты Камелота начинает пробиваться зелень, знаменуя не только новую жизнь (наступающего христианства? легенды Гавейна?), но близь тлена. Артур и Гвиневра уже наполовину превратились — они подобны статуям — в медные таблички с собственным изображением, которые использует при ворожбе мать Гавейна — предположительно фея Моргана, злыдня артурианского цикла. Неизбежная конечность любой легенды, каждой величественной постройки и самого доблестного правителя оказывается в эпицентре мифа — стол рыцарей на самом деле полукруглый, — чтобы сообщить: ответный удар неизбежен. Времени ли, дрейфующих идеалов, или поруганной человеком природы (экологический подтекст врастает в Зеленого рыцаря самым недвусмысленным образом).
Фильм Лоури мотивами и трактовками поэмы о сэре Гавейне и Зеленом рыцаре напичкан, как лес деревьями, но работает и без досконального знания корпуса артурианы (возможно, без заскорузлых представлений — даже лучше). Молодой человек, выросший в окружении легенд и с мечтой о персональной доблести, мякнет в амбаре воцарившегося затишья, несколько комплексуя, что рыцари его не замечают. Воспользовавшись моментом, он отрубает голову безоружному — о чем на безрыбье складывают поэмы. И вот его ждет главное испытание — путешествие плюс бой, аттестация как рыцаря. Возлюбленная и мать, которую тут кличут ведьмой, вручают ему в дорогу талисманы, — но одиссея Гавейна будет бесславной. На первой же поляне он окажется избит ворьем (заводила — Барри Кеоган) и брошен умирать под сосной. Дальше — не лучше: все потенциальные подвиги оборачиваются фиаско (кроме, пожалуй, ныряния в озеро).
Под сосной, правда, присходит важный твист: камера буквально прокручивается вокруг своей оси, показывая скелет Гавейна, и отматывает время вспять, чтобы дать ему шанс избежать такой участи. Неоднократно фильм будет намекать, что молодой человек обильно фантазмирует: воображает, выдумывает, представляет самое страшное. Первый звонок можно расслышать еще на пиру: пока Гавейн приближается к милостиво подозвавшему его Артуру, откуда ни возьмись набегают радостные блики, а монтажная склейка нарушает шаг единого плана, заставляет кадр споткнуться. Учитывая, что Лоури начинал карьеру как режиссер монтажа и до сих пор предпочитает сам руководить сборкой фильма, трудно поверить, что это замаскированный сбой (тем более переснять/перемонтировать проход от стола к столу — не голову срубить).
Итак, греза под Рождество, разговор, которого то ли не было, либо он проходил иначе. Можно предположить, рыцарские подвиги зарифмованы с главным христианским — восхождением на крест (даже корона Артура напоминает смесь шлема и нимба). Иисус не прибегал ни к каким хитростям, а вот легендарный Гавейн в поэме шел на поединок, обмотавшись волшебным зеленым поясом, который сулил ему избежать фатума и гибели. Оба — многолетние примеры для подражания, однако их подвиги — деяния, вряд ли подразумевающие повторение кем-либо из потомков. Хоть пояс и стал предметом гардероба рыцарей Круглого стола, напоминая о слабости Гавейна, — все равно эта незамысловатая история, содержащая даже не один, а как минимум два обмана, — стала кирпичиком в крепости рыцарской чести.
Если задуматься, во многих мифах героизм сопряжен с лукавством, шулерством. В равном поединке одолеть циклопа было бы не под силу даже Одиссею, — как не избежать простому смертному усекновения головы, раз топор уже занесен. И тут происходит подмена понятий, которую стоит рассматривать в каждом мифе отдельно, но в случае «Легенды о Зеленом рыцаре» все выглядит кристально ясно. Героическая находчивость отделяется от Гавейна рыжей фигурой лиса «Ренара», который, на манер соплеменника из «Антихриста» (2009), сообщает юноше, что победа невозможна, а лучше драпать домой и самому сочинить свою судьбу. Сюжет о прекрасной даме скомпрометирован тем, что встреченная Гавейном Леди (тоже Викандер) неотличима от Эссель — разве что богаче и начитаннее, но главное — может удовлетворить его эго. Не сексуальными ласками, которых он бежит, как топора, после импотенции на нервной почве, а запечатлев при помощи древней камеры обскура портрет Гавейна на стене — признак значимости для вечности.
Собственно, ее жуткие отношения с простыми смертными и являются предметом многолетних исследований Лоури, который раз за разом расщепляет целые культурные пласты в рамках самобытных картин. От криминальной трагедии «В бегах» (2013), пересматривавшей миф о Бонни и Клайде, до «Истории призрака» (2017), где гул депрессии после смерти возлюбленного сливался с музыкой сфер, потому что, если где и прячется душа, то в хобби и творчестве. Неудивительно, что с такой философией Лоури подошел к сюжету о «подвиге» Гавейна лишь с одним философским вопросом: а нафига?
Как я встретил вашу маму: феномен и финал «Евангелиона»
«Жизнь ползет как змея в траве» — на уровне ритма и цветовой гаммы «Зеленый рыцарь» вторит строчке Бориса Гребенщикова — другого обожателя и собирателя мифов, в том числе староанглийских. С этих позиций — а сама земля как будто и скрежещет за кадром — показаны малоинтересные приключения Гавейна, постоянно капитулирующего перед внешним миром. Он бросает вызов всему окружающему, но бросается наутек, стоит протянуть ладонь гендернонейтральному великану, которого он просит подвезти через долину. И дело не столько в том, что кандидат в рыцари — трус; как и Синдзи из «Евангелиона» он просто не до конца понимает, на что подписался, а потому реагирует вполне реалистично — без героизма зрителя из зала. Гавейн видел подвиги в формате тоста, а не сурового действа с ранами и потерями — и походами туда, сам не знаю, куда.
Оттого и финал «поэмы» о Гавейне так разочаровывает любителей рыцарского романа: Дэвид Лоури предлагает несколько концовок, но в каждой — классический героический компромисс невозможен. Выбираешь позу морального превосходства — прекрасно, но об этом никто не узнает. Такова ирония судьбы, невыносимая для правдорубов. Время рассудит? Оно уже забыло. Не знаешь, чего хочешь, — будешь сомневаться до последнего, порождая курьезы неловкости. Дрожишь, потому что страх бесчестия и порушенных иллюзий не уступает страху смерти? Ну, на этом далеко не уедешь, все тайное станет явным, тлен проникнет везде и всюду.
«Тупо мерзкие»: подкаст о хоррор-опыте в 2021-м
В общем, «Легенда о Зеленом рыцаре» — это новейший роман воспитания, выполненный в выразительной форме альтернативного Средневековья. Она учитывает и взгляд прекрасных дам (тм), наблюдающих как рыцарские россказни расходятся с делом, и природы, ожидающей часа отмщения, и даже злого колониального духа, которому много веков спустя некомфортно наблюдать в роли рыцаря артиста индийского происхождения Дева Пателя. Однако в этой критической реставрации, напоминающей старанием «Ведьму» (2015) Эггерса, чувствуется и какое-то оптимистическое облегчение. Какое настигает после коллажа трагедий Андрея Тарковского в «Андрее Рублева» (1966), где фейк и откровение тоже идут рука об руку. Да, трус, зато жив остался. И честен с собой.
«Виновный разум не знает покоя», — гласит английская поговорка, аналог присказки про вора и шапку. Какие ужасы подсознания и истории может пробудить вина, 40 лет назад продемонстрировал Стэнли Кубрик в «Сиянии» (1980), которое тоже ругали за неуважение к первоисточнику (куда менее запутанному). В случае Лоури уместно вспомнить и испанскую пословицу, увековеченную Франциско Гойей: «Сон разума рождает чудовищ». На это же намекает и Зеленый рыцарь в последней фразе фильма. Пусть земля не будет тебе мифом.
«Легенда о зеленом рыцаре» в прокате с 26 августа.
***
МНЕ ПОНРАВИЛСЯ ФИЛЬМ. ЧТО ПОХОЖЕГО ПОСМОТРЕТЬ? 7 РЕКОМЕНДАЦИЙ
«Маяк» (2019)
Дефо и Паттинсон противостоят хаосу стихии и сознания
Лоури называет Эггерса среди тех современников, чей кинематограф его восхищает, неудивительно, что хорошим дополнением к деконструкции рыцарского мифа оказывается хоррор о двух смотрителях маяка (Роберт Паттинсон и Уиллем Дефо). Конец XX века, черно-белый мир, двое мужчин в замкнутом пространстве и наедине со своими страхами выясняют отношения — с богом, стихией и патриархальной иерархией.
Читать рецензию
Читать о лучших ролях Роберта Паттинсона
Смотреть фильм
«Человек, который убил Дон Кихота» (2018)
Адам Драйвер снимает фильм о рыцаре и сам становится «рыцарем»
Остроумец Терри Гиллиам 30 лет хотел перенести на большой экран фантазию о Дон Кихоте, но только недавно затея удалась. Впрочем, история о режиссере (Адам Драйвер), который когда-то снял экспериментальный фильм об Алонсо Кихано, а теперь использует образы Сервантеса для рекламного ролика, переосмысляет не столько рыцарство в кино и литературе, сколько тот груз, который каждый раз приходится нести режиссерам (это, конечно, фильм-исповедь).
Читать рецензию
Читать о творчестве Терри Гиллиама
Смотреть фильм
«Строго на Запад» (2015)
Живописный вестерн, возрождающий жанр из агонии вины
Дебют Джона Маклина возрождает романтику фронтира, но не игнорирует ужасы истории, как первопроходцы жанра, а позволяет наивной вере в будущее прорасти на поле брани. Как юноша (Коди Смит-Макфи) преодолевает океан, чтобы разыскать возлюбленную, так и «Строго на Запад» в компании циничного Майкла Фассбендера путешествует по Новой Англии, фиксируя человеческие зверства в надежде, что где-то все-таки возможен рай в шалаше.
Читать рецензию
Читайте краткую историю вестерна
Смотреть фильм
«Макбет» (2015)
Фассбендер и Котийяр в необычном прочтении пьесы Шекспира
Австралиец Джастин Курзель, недавно снявший выдающийся фильм о легендарном разбойнике Неде Келли, именно в «Макбете» продемонстрировал масштабные амбиции. Майкл Фассбендер и Марион Котийяр становятся виновниками трагических событий, ведомые не столько гордыней и жаждой власти, сколько тоской по погибшим детям.
Читать рецензию
Слушать подкаст о Курзеле и Келли
Смотреть фильм
«Атака титанов» (2013-2022)
Аниме-сага о войне людей и мифических исполинов
Одно из самых популярных шоу сегодня — фэнтези из альтернативного мира, где люди вынуждены прятаться за тремя высоченными стенами от невесть откуда взявшихся титанов. В «Атаке» не только использовано множество мифологических сюжетов и образов (в том числе из живописи Гойи), но это, как и фильм Лоури, попытка переосмыслить представления о героизме и даже — тссс! — аналогиями из XX века.
Гид по вселенной сериала
«Вальгалла: Сага о викинге» (2009)
Одноглазый Мадс Миккельсен рвет и мечет
Радикальный — с точки зрения сражений и гаммы — фильм Николаса Виндинга Рефна, в котором Мадс Миккельсен, ранее снимавшийся у земляка постоянно, уподобляется богу Одину в обличии жестокого берсерка. Его ждет изматывающая духовная одиссея в поисках Священной земли.
«Лабиринт Фавна» (2006)
Мистика в Испании времен Второй мировой
Страшная сказка Гильермо Дель Торо, где юная Офелия (Ивана Бакеро) переживает ужасы режима Франко и войны при помощи макабрических путешествий, на которые ее отправляет загадочный фавн.
Свежие комментарии