Международный фестиваль в Аннеси имеет репутацию анимационных Канн, то есть главного фестиваля в мире, ну, на худой конец, главного в Европе, поэтому приезжая сюда, ожидаешь увидеть своего рода срез современной авторской мультипликации, условно говоря, все многообразие лучшего, что в ней произошло за минувший год. Лет 10 назад более-менее так оно и было (сложно сказать с уверенностью, поскольку в искусстве «лучшее» - понятие весьма относительное и спорное), но за последние годы, после прихода на пост программного директора канадца Марселя Жана, ситуация изменилась довольно разительно. Сегодня конкурсная программа Аннеси стала тоже авторской, и с каждым годом становится все очевиднее, что Марсель Жан далек от идеи объективного отбора (селекционной комиссии как таковой в Аннеси теперь нет) и предлагает зрителям Аннеси вполне себе субъективный взгляд на то, что такое анимация, как она развивается и что в ней важно.
Если попытаться охарактеризовать программу в целом, то собрала она много общественно-актуального, географически-маргинального, психологически-тревожного, повествовательно-невнятного, визуально-мрачного и интимно-стыдного, - так что просмотры конкурса сложно было назвать удовольствием, скорее весьма необычным интеллектуально-чувственным опытом.
За примером далеко ходить не надо. В одной из программ основного короткометражного конкурса имелся небольшой фильм со сложнопереводимым названием Tightly Wound – анимационная документалка про молодую женщину с вагинизмом. Вагинизм – это состояние, при котором вагинальные мышцы непроизвольно сокращаются, что делает проникновение невозможным (или крайне болезненным). Фильм рассказывал о проблемах несчастной девушки, которая ни тампон вставить не может, ни сексом заняться, а главное даже понять, что с ней не так, потому что вагинизм до недавнего времени был явлением мало изученным и описанным.
После 10 минут рассказа, сотен нарисованных тампонов, десятков геникологов, парней, не захотевших ждать, пока у девушки расслабятся мышцы, и массы других интимных подробностей в самом финале, уже буквально на титрах фильма сообщалось, что Шелби удалось все же заняться сексом, и у нее появился парень. После же окончания показа на традиционной реплике из рубки о том, что на показе присутствует автор, под бурные аплодисменты со своего места в зале поднялась сама Шелби Хэдден, режиссер и одновременно героиня фильма, и с лучезарной улыбкой помахала рукой полуторатысячному залу Бонльё.
Вряд ли дирекция фестиваля выстраивала показ этой короткометражки как перформанс, но вся художественная политика Аннеси последних лет располагает к тому, чтобы показать анимацию, именно выходящую за границы чисто экранного зрелища и стыкующуюся с реальной жизнью и со зрителем самым неожиданным и довольно, в общем, провокативным образом, ибо одно дело посмотреть на нарисованную героиню с ее тампонами и сексуальными неудачами, и другое дело – в глаза реальной женщине, которая рассказывает о себе такие интимные подробности перед огромным залом людей, в общем, пришедших мультфильмы смотреть, а не выступать в качестве группы психологической поддержки.
Пример этот самый запоминающийся, но отнюдь не единичный. Нынешняя программа Аннеси предъявляла к своему зрителю очень и очень высокие требования. В смысле сострадательности, толерантности, готовности понимать и принимать с сочувствием тревожные, сложные, невротичные состояния, видеть человеческую беду – как огромную политическую беду, так и беду маленькую, связанную с необычным устройством наружных половых органов – проживать, сидя в уютных кинотеатральных креслах, собственную беспомощность в отношении несправедливости, жестокости и общей неустроенности мироздания… Тоталитарные режимы и сексуальное насилие, одинокая старость и детская потерянность, ночные страхи и реальные кошмары, невыразимая тревога и неконтролируемая истерика – по сути основным содержанием конкурсной программы Аннеси стало то, о чем люди зачастую не рассказывают даже самым близким.
Анимация и впрямь, как показывают последние годы, - удачный медиум, чтобы говорить о многих сложных вещах. Нереалистичное, условное изображение сохраняет определенный уровень отстраненности, который делает эти разговоры хоть сколько-то терпимыми (хотя бы настолько, чтобы и зритель вслед за персонажами не впал бы в полное отчаянье), и позволяет формировать язык для объяснения трудно познаваемого.
Например, в программе был короткий фильм «Яйцо» - об ощущениях девушки, страдающей анорексией. Через странную, почти сюрреалистичную картинку авторы пытались передать весь ее внутренний ужас от съеденного яйца, как оно живет в желудке, как растет, как требует пищи – и как недокормленное, наконец, усыхает со временем, перестав мучить владелицу желудка. В студенческой программе авторы «Лицом к» нашли визуальные метафоры для изображения разных внутренних состояний: то пластилиновые лица героев истекают холодным потом, то их рты затыкает невидимая рука, то головы переворачиваются. В «Мистере олене» создатели изображают людей с головами животных и столь же звериным поведением, живущих в обычном мегаполисе, превращая стандартный ход из детской мультипликации (антропорморфные животные из сказок) в прием социальной сатиры. Что уж говорить о детских ночных кошмарах – как в фильме Полины Федоровой «Бирюк» - поведать о них может, кажется, только и исключительно мультипликация.
Наблюдая с экранов Аннеси, за миллионом тревог, бед и несчастий, невольно задумываешься о самой природе сострадания. Легко плакать о судьбе обаятельной, дерзкой героини полнометражного фильма «Добытчица»: в бесчеловечном режиме, где женщины бесправны и унижены, эта девочка, переодевшись в мальчика, мужественно борется за выживание своей семьи. Шелби с ее вагинизмом сопереживать уже немного сложнее. А вот поди посочувствуй немолодой неопрятного вида сове, которая до поры до времени хранила целомудрие (из религиозных соображений), а на старости лет мечтает о сексуальной близости, рассылает по почте намазанные мылом трусы и пытается заполучить внимание почтальона, раз в день приходящего забрать переписку. Точно так же сложно сочувствовать сходящей с ума монахине, которая представляет, будто свеча зажигания – ее малыш.
В отличие от массовой культуры, которая предоставляет зрителям для сочувствия хорошо ухоженных жертв при полном макияже и маникюре, авторская анимация (и Марсель Жан как программер) ждут от своей публики куда и куда большего – сочувствия униженным и обездоленным, одиноким и ненужным в их подлинном (хотя и мультипликационном), не приукрашенном виде – и, глядя на программу Аннеси, понимаешь, что это, в общем, и есть очередной челлендж для западного цивилизованного мира, настроенного на милосердие, но все еще предпочитающего проявлять его в отношении пухлощеких очаровательных малышей и ланеоких девушек.
Конечно, в программе Аннеси не хватает хороших комедий, красивого или трогательного кино, умных культурных рассуждений и легкомысленных графических этюдов, как это бывало раньше, однако в конце концов все это можно найти на спецпоказах, презентующих голливудские блокбастеры и европейские полные метры, да и в собственном телевизоре (компьютере) обнаружатся развлечения на любой вкус. Очевидно, не стоит этого ждать в ближайшее время от просвещенных актуальных художников и конкурсных программ фестивалей уровня Аннеси.
С каждым годом все мощнее становится мода на социальную ответственность в культуре, и не только в анимации, но и в других видах искусства художники покидают свои башни из слоновой кости, и пытаются использовать свой дар ради служения - чтобы говорить о важном и болезненном, чтобы давать голос тем, кто его лишен, и «жечь сердца людей» всеми возможными способами. Так что, возможно, Марселю Жану и впрямь удается собрать в свою фестивальную программу самое лучшее, что происходит в мире анимации. И хотя такой конкурс не всегда радует, но он определенно заставляет задуматься о многом, в том числе и о предназначении искусства вообще и искусства мультипликации в частности.
Свежие комментарии