Отдав концы, не умираем насовсем Пожилой архитектор Дэмиен Хейс (Бен Кингсли) встречается с молодым коллегой (Сэмюэл Пейдж), который получил 200-миллионный заказ и что-то такое нехорошее про патриарха булькнул в высоком кабинете заказчика. Тот донес, Хейс обиделся - и одним щелчком переломил хребет будущей карьеры, за что получил щепотку проклятий с общим посылом «ты такой старый, что через год уже умрешь, и никто тебя не вспомнит». Дэмиен, действительно, старый, но умрет он не поэтому, а от рака, и не через год, а даже раньше - через половинку этого срока. Но есть выход - за четверть миллиарда получить молодое, выращенное в пробирке тело, куда гениального вида доктор Олбрайт (Мэттью Гуд) перенесет сознание выдающегося проектировщика домов. «Жизнь гениев не должна обрываться из-за слабостей тела», - упоительно вещает мужчина в белом халате, настойчиво постукивая по дужке очков. Хейс думает, в очередной раз ругается с дочерью (Мишель Докери), хлопается в мучительный онкологический обморок - и соглашается, чтобы через некоторое время, публично скончавшись в стерильном ресторане Нового Орлеана, стать зажиточным безработным по имени Эдвард Хейл (Райан Рейнольдс) с выдуманной биографией: родился в 1980 году в Фениксе, потерял в автокатастрофе всю семью - и далее по легенде. Вскоре, впрочем, выясняется, что новое тело Дэмиена Хейла возникло не из какой не из пробирки - и помолодевший старик решает разобраться в ситуации при помощи воспоминаний-галлюцинаций и навыков высококлассного солдата.
Интрига ясна уже по синопсису, процесс в пересказе едва ли не выигрывает, поэтому разобраться гораздо интереснее в другом: как индийский визионер Тарсем Сингх, постановщик квартета костюмированных картин – «Клетка», «Запределье», «Война богов: Бессмертные» и аляповатая «Белоснежка», лучшая из двух крупнобюджетных, вышедших в 2012-м, - вдруг взялся за ровный триллер по сценарию испанских братьев-режиссеров Пастор. От любви Сингха к громоздким конструкциям, избыточным костюмам и красивым видам во «Вне себя» остались лишь сарай с гигантскими карнавальными масками, сцены «галлюцинаций» (воспоминания тела о прошлой жизни), композиция пары кадров, да двухэтажная люстра, льющаяся на пол, как подол платья. В остальном - стойкое ощущение, что после неубедительных сборов «Мести гномов» режиссера посадили на седативное, а он, как герой фильма, по чистой случайности пропустив прием лекарств один раз, все-таки снял яркую нарезку в первой трети картины, когда Рейнольдс выходит на пробежки, посещает клубы и затаскивает в постель девиц одну за другой под аккомпанемент уличных шумов и агрессивного нью-орлеанского джаза. Новый Орлеан, как и целого Сингха, во «Вне себя» также тратят вхолостую: привозить героя в места, где бродил и пугался каждой вудуистской статуэтки Гарри Эйнджел из «Сердца ангела», и не напустить даже пол-облачка южной готики - это как фильм-перевертыш Шьямалана смонтировать с финальным твистом в самом начале, а то и вовсе без него. И именно крутым пике в карьере земляка Сингха, кажется, и пугали (или он - сам себя). Страх съедает душу - и на контрасте с прошлыми фильмами, прямо скажем, глуповатыми, но красивыми, режиссер снял кино более ровное, но практически начисто лишенное индивидуальности. А ведь на этом материале Тарсем Сингх мог устроить настоящий цирковой аттракцион - с переносом сознания, фантомными воспоминаниями туловища, негуманным оскалом науки с целями самыми возвышенными, - который столь же топорно вел бы зрителей тропой родительского раскаяния (Дэмиен Херст был крупным архитектором, но никудышным отцом), пересекающейся с конфликтом бедных и богатых. Но акценты расставились иначе, «Вне себя» делает ставку на сюжет и артистов - и Райан Рейнольдс, при эпизодической, но ударной поддержке Кингсли и Гуда, тащит фильм к открыточному финалу: даже научная, а не индуистская реинкарнация для того и дана, чтобы осознать прижизненные ошибки, в противном случае - родишься баобабом и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь. «Вне себя» в прокате с 30 июля
Свежие комментарии