Одним из сильных впечатлений фестиваля стали фильмы авторской программы Алексея Артамонова и Катерины Белоглазовой «Распад социализма», приуроченной к 30-й годовщине падения Берлинской стены. В ней на примере картин из разных стран бывшего социалистического лагеря рассматривались обстоятельства, противоречия и последствия идеологического и экономического упадка и развала Восточного блока. Рассказываем о трех фильмах секции, которые нам удалось посетить.
«Берлин-Пренцлауер-Берг» (1991)
Топографическое название определяет место съёмок, произведенных в период нескольких месяцев 1990 года. Фильм собран из отдельных бессвязных сюжетов, выполненных на берлинских улицах и в общественных заведениях. Из отрезков любительских записей в манере «синема верите» лента Петры Тшотнер слагает хронику поражения социализма. Работницы ателье жалуются на камеру, что они вынуждены шить невостребованную некрасивую одежду, а дурная разнарядка ещё не отменена. Фотограф-фрилансер снимает новую западную вечеринку и попадает под критику подвыпивших гостей. Коммуна анархистов обжила руины нежилого дома и ведет себя с присущим эмоциональным возбуждением. Полицейские задержали преступников во время ночного рейда и препровождают их в участок. Невзрачные немолодые посетители заполняют по вечерам городские кафе и распивочные, где балагурят в подпитии и провожают ещё один нелегкий день.
Отработав шабашку в ресторане, румынские оркестранты, еще более провинциальные жители Европы, чем восточные немцы, в хорошем настроении покидают Берлин. Случайные прохожие сообщают о болезненных заботах - о низкой зарплате, растущей дороговизне, конкуренции, недоверии к «другим» немцам и ощущении «себя» людьми худшего сорта. Через год после падения Берлинской стены звучит тревога, что пришедший на смену новый мир, денег и наживы, уничтожает всё светлое, что было в Берлине до этого. Людям снова приходится пробираться через очередную реконструкцию их мира, сделанную без них, но во имя их блага. Фильм-наблюдение завершается в день объявления валютного союза, когда на территории Германии была введена единая валюта. Первые посетители сосисочной с удивлением и интересом смотрят на новые деньги - впереди их снова ждет интересная жизнь.
Документальный фильм о великом значении совокупности фактов. Пример немецкой скрупулезности в отборе материала и умении показать важное: как тектонические сдвиги общественной жизни порождают разлом реальности, из которой вырастают иллюзии о минувших временах. (Владислав Шувалов)
«Функционер» (2019)
Фильм немецкого культуролога Андреаса Гольдштейна рассказывает об отце режиссера - Клаусе Гизи, который в 1966-1973 годах занимал должность министра культуры ГДР. До этого Гизи работал главным редактором крупного издательства, после отставки с поста министра служил послом ГДР в Италии и Ватикане, работал в комитете по евробезопасности и занимался церковными вопросами. Разносторонний человек определенных культурных и моральных достоинств, антифашист, отчисленный из Берлинского университета в 35-м, после окончания Второй мировой войны вступил в партию и построил внушительную карьеру чиновника, слывший на Западе «интеллигентным лицом социализма» и одновременно являвшийся информатором служб госбезопасности. Парадоксальным образом фильм Андреаса Гольдштейна высказывается не только о политике, но выясняет отношения с жизнью вне идеологии. «Функционер» - фильм-размышление о родном человеке, с которым нет ничего общего, о стремлении найти уместную дистанцию и искренний тон в разговоре о родителях.
Про родителей всегда знаешь больше, чем нужно, и не в тех образах, в которых сами родители хотели бы сохраниться в памяти детей. Видеоэссе снабжено импрессионистскими фотографиями, сделанные режиссером в юности, несколькими телеинтервью с участием отца, документами из домашнего архива. От начала до конца звучит закадровый голос режиссера, академически и беспристрастно сопровождающий биографию отца. Английское название «Функционера» звучит The Communist, что позволяет с обманчивой легкостью маркировать границу добра и зла. Но фильм о Клаусе Гизи – не столько обличение сути партократа эпохи социализма, сколько неприглядный антипатичный портрет вообще политика.
Восхождение наверх в большинстве окружающих нас случаев сопряжено с падением вниз, в любое время и в любой стране. Бюрократ крупного калибра действует между молотом цели, которую необходимо достичь, и наковальней пренебрежения способами достижения этих целей. Под прессом, прежде всего, оказывается семья как ближайшие попутчики держателя власти, находящиеся ближе прочих к эпицентру лицемерия. Самое простое - увидеть в диссидентской мемуаристике месть сына отцу за не уделенное в детстве время, за домашнее несчастье, за кардинальные различия в ценностных установках, за давление отца-авторитета, наконец, за то, что отец бросил семью (закадровый голос сообщает, что у Гизи «было семь детей от трех женщин»). В чем-то типичный для немецкого кино-интеллектуала изживаемый, но не изжитый до конца психологический комплекс «прощания с прошлым», в конечном итоге оборачивается печальной песней о родине, отношении к стране как к своей семье, где привязанность контачит с болью и досадой, а робкие надежды с разоренными мечтами. Можно уехать из страны, но наивно полагать, что можно исключить родину из себя. (Владислав Шувалов)
«Автобиография Николае Чаушеску» (2010)
Апофеозом же программы стала трехчасовая фреска, в которой показано, как смешной, похожий на бабушку, мужичок Чаушеску стал румынским генсеком (и тут же переименовал Рабочую партию в Коммунистическую). Сплошняком пошли праздники урожая и дни труда, концерты под трепет ошеломительно бездонной толпы, исторические реконструкции важнейших румынских побед, встречи с лидерами социалистического лагеря, а потом и зарубежными «партнерами» (Де Голль, Никсон, Елизавета II). Чуть погодя торжество агрокультуры в кадре сменяется интересом к охоте, Чаушеску дряхлеет прямо на глазах, а с ним — и коммунистическая Румыния, которая в каждой речи генсека, а потом и президента одерживает все более уверенную победу над капитализмом.
Публичную казнь Чаушеску и его супруги не показывают (вероятно, к лучшему), но картина и без нее абсолютно монументальная, вдобавок — об этом стоило сказать в начале — смонтированная исключительно из официальной хроники, то есть из парадных портретов, где нет-нет да и проскочит предзнаменование распада или что-то ироничное: большая шишка смешно пьет кофе, Брежнев треплется с Чаушеску, как с приятелем в бане, Никсон жмет руки всем румынским продавцам, Чаушеску в 60-е заходит на рынок и зачем-то трогает половинку батона за мякоть; тридцать лет спустя он зайдет в фальшиво благополучный супермаркет, потыкает пальцем батон и скажет, что корка слишком толстая (хлеб, видимо, из начала его правления). Есть и забавное: когда Елизавета II и Чаушеску едут в машине по Лондону, и все торжественно, в кадр попадает вывеска «Глубокая глотка» (вероятно, это название паба, так как одноименный фильм в Великобритании оказался под запретом и вышел только в 2000-м). В общем, мощь. (Алексей Филиппов)
Ссылки по теме
«Послание к человеку»–2019: «Раскрашенная птица». Смерть — это мы
Послание к Человеку - 2019: Два претендента на главный приз - «Земля мёда» и «Полуночная помощь»
Послание к человеку-2019: Что смотреть на фестивале в Санкт-Петербурге
Свежие комментарии