19 июня 2016 года распространилось сообщение о смерти молодого артиста Антона Ельчина, погибшего в результате несчастного случая: его Jeep Grand Cherokee, не поставленный на ручной тормоз, вдавил актера в кирпичную колонну возле ворот. Гибель публичных персон всегда вызывает резонанс, сплачивает в печали людей по всей планете, вспоминающих в этот момент, что они смертны. Действительно, как и предупреждал Воланд, внезапно.
Другое дело, что смерть деятелей искусств нередко хоть сколько-то ожидаема, зачастую – как бы цинично это ни звучало – обусловлена возрастом (хотя есть и сравнительно недавний трагичный пример Пола Уокера). С Ельчиным же произошел какой-то рокерский сбой: он попал в легендарный клуб 27 – наряду с Эми Уайнхаус, про которую уже сняли документальный фильм. Азиф Кападиа смонтировал из домашней и студийной хроники двусторонний портрет музыкальной дивы под названием «Эми» (2015). Ельчин ушел, что называется, на пике: на низком старте был его режиссерский дебют с неслучайным названием «Трэвис» (с детства Ельчин полюбил Скорсезе, особенно «Таксиста» с его смурным героем Трэвисом Биклом) и множество актерских проектов – от малобюджетных до вполне масштабных. Все три года, прошедшие со смерти Ельчина, продолжали выходить в прокат ленты с его «последней ролью» (незадолго до смерти актер работал над несколькими проектами сразу, так что сложно установить, какой действительно оказался прощальным). Киноиндустрия или крикливые журналистские заголовки продлевали жизнь кумиру, будто опасаясь, что этого не сделают хорошие роли.
И вот документальный портрет, снятый дебютантом Гарретом Прайсом, режиссером монтажа, ставит в этой истории одновременно и точку, и многоточие. «С любовью, Антоша» – это не прямое признание в любви к актеру (хотя и оно тоже), но цитата из его многочисленных открыток к матери, которые он начинал с протяжно-ласкового Mamoola, а заканчивал неизменно – Love, Antosha. Вооружившись этими открытками, видео из архива и целой армией звездных говорящих голов – от Кристен Стюарт и Дэвида Духовны до Карла Урбана и Зои Салданы – картина пытается восстановить, кем же был Антон Ельчин.
Ответы множатся и разветвляются: сын советских фигуристов, мигрировавших в США, увлеченный лицедейством с самого детства, разыгрывавший перед ручной видеокамерой первые фильмы еще до того, как стал получать эпизоды в сериалах, мечтавший о режиссуре до того, как накопил какой-то киноманский и жизненный опыт, бойко лабаюший на музыкальных инструментах (тут трагично-удачно встраивается цифра 27), записывавший в блокнот емкие и неглупые впечатления от фильмов, заботливый и провоцирующий, измотанный и счастливый, страдающий муковисцидозом и живущий на всю катушку – достаточно взглянуть на бравые фотосеты, где он пристально всматривался в людей через объектив или сам фотографируется, например, в платье.
Эта личностная энергетика, помноженная на ауру гибели, растапливает зрительские сердца как завитки сливочного масла (Ельчин тоже был кудряв), но в художественном произведении любая апелляция к инстинкту «позвоните родителям» (а после «Антоши» хочется это сделать) вызывает обычно едкий скепсис, антиманипуляторскую ухмылку. Однако ленту Прайса извиняет то, что в ней найдена мотивация для классических воспоминаний родителей, друзей детства и коллег, выполненных в невзыскательном документальном жанре монологов на камеру. Внутри фильма они играют роли тех открыток, которые Ельчин без конца рисовал приболевшей матери, а потом продолжил – с любовью, с любовью, с любовью. Николас Кейдж и Саймон Пегг, Крис Пайн и Закари Куинто, голос Гильермо Дель Торо (Ельчин озвучивал в его мультсериале «Охотники на троллей» главного героя, успел наговорить два сезона из трех) – все они шлют ему открытки памяти, складывают из разрозненных сценок портрет живого человека, который боролся и искал, находил и перепрятывал. Одна из самых эмоциональных сцен в картине – эпизод, где он напивается, репетируя роль для фильма «Альфа-дог» (2006) и фиксирует на камеру ощущения от власти алкоголя: тяжелая голова, расфокусированный взгляд, облизанные до блеска губы.
Тут рождается самый интересный парадокс «С любовью, Антоша»: портрет артиста, который, как полагается, вживается в роль, пытается сделать то же, что положено актеру – изучить характер до мелочей, сложить цельный образ, прожить его нутром и до конца. Но как бы убедителен ни был этот эффект на экране, он все равно не передает личность целиком, оставляя зрителю бесконечное пространство домысла, порой иронично уравнивая титаническую работу лицедея, какую предпринимал педант Дэниэл Дэй-Льюис, и удачное отбывания номера, канонаду ситкомовых ужимок. Так и «Антоша», как бы стандартно с точки зрения документалистики он ни выглядел, допускает зрителя в круг отправителей невидимых открыток любимому актеру, заставляет коснуться экрана смерти, где за ретроспективным торжеством жизни и одами герою скрывается боль и утрата. Он предлагает еще раз – возможно, в последний – попрощаться с мимолетно знакомым человеком. И что еще важнее – напоминает, что у каждого он свой, – но это свойство очень сложно выразить словами, отличными от привычных мантр потери. С любовью – Антоше. Жаль, нельзя сказать короче.
«С любовью, Антоша» в прокате с 26 сентября.
Свежие комментарии