«Когда Штирлиц идет по улицам Берлина, улицы Москвы совершенно пусты», — характеристика из западногерманской газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung знакомила иностранного читателя не столько с самим телефильмом Татьяны Лиозновой (тут не читать, тут смотреть надо), сколько с главным мерилом зрительской любви в СССР: вся страна собиралась у телеэкранов, чтобы посмотреть, как советский разведчик Всеволод Владимиров — он же Максим Исаев, он же Макс Отто фон Штирлиц — вновь вступит в интеллектуальную дуэль с Генрихом Мюллером (Леонид Броневой) и другими злодеями, столпами гитлеровской Германии. В дальнейшем эта история приобретет черты кумулятивной городской легенды: её будут повторять каждый раз, когда телевидение будет показывать очередной хит. Упоминания об опустевших улицах Москвы — обязательный атрибут отечественного сериального успеха, сопровождавшего «Место встречи изменить нельзя», «Ликвидацию» и даже «Бригаду» — в Саше Белом ведь тоже искали (и находили) образ борца с беспределом после большого передела. Чем ближе ко дню сегодняшнему, тем сложнее поверить, но несомненно у четырех проектов из разных эпох есть общая черта, которая заставляет прильнуть к экрану: эпический герой, фигура спасителя. Чем труднее время, тем сильнее зритель тянется к макиавеллианским львам, находящимся в оппозиции к несправедливому миропорядку.
Может, поэтому Штирлиц — кинематографический идеал? В его многоликости, холодности и сомнении, ерничаньи («Может, пробиться в фюреры? Хайль, Штирлиц!») и теннисных успехах скрыта тайна государственного значения. Он успешно мимикрирует под чаяния зрителя: силовики видят в нем Юрия Андропова (главного цензора телефильма), диссиденты — лавирующего меж струй интеллигента. Брежнев верил, что Исаев реально существует и хотел дать ему звание Героя Советского Союза, кинематографические недруги никак не решались объявить этого человека шпионом: боялись ошибиться. Разведчик многолик, от него можно ждать всего. Кроме предательства. В том, что он будет до последнего верен далекому Центру, сомневаться не приходилось. Ради него он мог годами неприкаянно ходить по свету, учить новые языки, становиться и немцем и испанцем. Ради него Штирлиц вновь возвращался в черно-белый хроникальный Берлин под музыку Микаэла Таривердиева, где его ждала новая работа.
Зрители гадали: выжил ли Штирлиц, вернувшись в логово волков после великой и незаметной невооруженным взглядом миссии? Выжил, хоть и был раскрыт. Сбежал, был ранен советским солдатом при штурме Берлина, вывезен «крысиными тропами» из Германии и продолжил работу по выявлению сбежавших нацистов — без всякой связи с Москвой. Юлиан Семенов был к нему жесток: жену Исаева, пронзительно изображенную Элеонорой Шашковой, расстреляли. Сын «Коля» сошел с ума, не выдержав пыток, и тоже сгинул в застенках МГБ. Исаев же к моменту появления главного фильма о себе всё еще был жив и мирно преподавал в Институте истории. Как и следует героическому ровеснику XX века, он испытал на себе все изводы эпохи: принял страну «Бриллиантами для диктатуры пролетариата», а уже в преклонном возрасте спасал мир от атомного терроризма. «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Все, кроме Штирлица: Штирлица мы попросим остаться, потому что, кроме него, сражаться с умным и реалистичным злом, пришедшем на смену карикатурным злодеям Кукрыниксов, по сути, некому.
Ссылки по теме
Фронтовики смеются: «Крепкий орешек» – эксцентрическая комедия об одном странном, но лихом подвиге
Броненосец «Потёмкин»: Матросы против драконов
«Спрут»: возвращение последнего комиссара советского ТВ
Смотреть онлайн: 120 фильмов ко Дню Победы
Дефицит общенациональных героев
Свежие комментарии