«Я запил и вышел на сцену «уставшим»: Игорь Миркурбанов об увольнении из израильского театра «Гешер»

Прежде чем стать музой Константина Богомолова, Игорь Миркурбанов 10 лет прожил в Израиле, работая в театре «Гешер» и на израильском телевидении. О том, как актёр попал в «Гешер» и почему его оттуда выгнали, подарив возможность вернуться в Россию, Игорь рассказал в интервью Светлане Бондарчук.



«Меня туда позвал преподаватель наш, Евгений Арье, замечательный режиссёр.

Там создавался новый театр, а здесь театр был разрушен, это был 1991 год, в театрах не было вообще никого. И вот он меня туда позвал, там организовалась новая история, очень профессиональная, театральная. Мы много играли и очень много путешествовали со спектаклями. Что важно для артиста, особенно в этом возрасте. Играли по 30-35 спектаклей в месяц».

«Там был спектакль, в котором я сидел на дереве в дредах до задницы (парик этот весил килограммов 16, мне казалось), в каких-то шкурах и пел на гитаре Леннона «I’m so tired». А внизу пары сходили с ума — молодые израильтяне играли Шекспира «Как вам это понравится». И в какой-то момент, когда я сидел на гриме, мне гримёрша вкалывала заколки, чтобы закрепить этот парик с дредами, и я вдруг понял, что всё, я не могу. Я пришёл к Арье, попросил вывести меня из этого спектакля. Мне ещё дико не нравилось и раздражало то, что делали там молодые израильские артисты. Я не проникся их способом существования, вот этим, на мой вкус, энтертейнментом в чистом виде. И мне казалось это какой-то дичью и профанацией. У меня были серьезные запросы на психологию в профессии. Арье сказал: «Почему я должен платить какому-то артисту ещё, ты у меня высокую зарплату получаешь, вторую после меня по величине». На тот момент так и было. Он уехал в отпуск в Америку, а я запил. Ну, я так понимаю, что подсознательно я искал выход из этой ситуации. Как только мне что-то становилось скучно и невыносимо, я это совершенно безжалостно, без оглядки уничтожал разными способами.



Я запил, вышел на сцену. Играл я «Трёхгрошовую оперу», там степ надо было танцевать и петь. Не то чтобы я сорвал спектакль, но я был «уставшим». Был дикий скандал, Арье написали об этом, и он решил меня убрать в качестве дисциплинарной меры. К тому времени я там отработал 10 лет верой и правдой. И я не был запойным алкоголиком. Это был первый и единственный такой случай. Я был настолько опрокинут этим — как тебя можно вычеркнуть без объяснений, без возможности что-то сказать. Сначала было состояние нокаута и опустошения. Я месяц ходил на море, смотрел вдаль на закатное солнце. Как камень там себя ощущал, никаких чувств не было. Но потом возникло телевидение, оно меня сильно поддержало. А потом уже пришло приглашение из Москвы на съёмки. И я уже был свободен от театра. Если бы театр был в моей жизни по-прежнему, я бы, конечно, не кинулся бы с такой лёгкостью в Москву. И не встретил бы Машу (жена актёра, Мария Антипп - прим. ред.). Театр - это реальность. Никто не говорит, насколько это опасная реальность. Он всасывает тебя, забирает твою жизнь. И артисты, как правило, не задумываются об этом».