В далеком будущем человечество пережило глобальный катаклизм, спасением от которого стал город-сад Новый Лондон, где все поделены по классам (альфы, беты, гаммы, эпсилоны), не существует семей и приватности, от невзгод и неврозов – наркотик сома и ежевечерние оргии, от одиночества и скуки – компьютерная сеть Индра, подключенная к мозгу всех жителей через специальную линзу. Гармония большого муравейника – то ли последнего города на Земле, то ли все-таки нет – нарушается гибелью рабочего-эпсилона, который, видимо, спрыгнул с балкона. Дерганый альфа Бернард Маркс (Гарри Ллойд) проводит скоропалительное расследование, а потом отправляется на экскурсию в «Дикие земли» с бетой Лениной Краун (Джессика Браун-Финдли), в которую запретно влюблен (партнеров тут принято менять каждый вечер).
«Дикие земли» – подобие исторического музея и парка развлечений: в четырех домах разыгрываются иммерсивные спектакли, изображающие ужасы старого мира – семью, тюрьму, брак и другие страсти. Комичное изображение межрасового брака заканчивается всамделишной стрельбой: жителям местного «замкадья» надоело быть марионетками – и они требуют, чтобы от них отвязались. Бернард и Ленина спасаются чудом – благодаря неудачливому механику-«дикарю» Джону (Олден Эренрайк), чья мать Линда (Деми Мур) мечтает вернуться в Новый Лондон. Оказывается там только Джон, восхищающий всех своей «дикостью» и «экзотичностью». Для Ленины и Бернарда поездка тоже не проходит бесследно.
Роман Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» вышел в 1932 году – через 12 лет после «Мы» Замятина, за 17 до «1984» Оруэлла и 21 до «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери. Как и всякая хорошая антиутопия (сам писатель предпочитал термин «негативная утопия»), «Дивный новый мир» кое-что предсказал (вероятно, больше коллег), но целью скорее имел настоящее: после поездки в США британская элита Хаксли был одновременно увлечен и подавлен махиной мегаполисов; случай не редкий: Фрица Ланга на «Метрополис» (1927) тоже вдохновила американская гастроль.
Читайте также: рецензия на «451 градус по Фаренгейту»
Время и особенно место в случае Хаксли имеют принципиальное значение. Можно долго сличать книгу и экранизацию; гадать, действительно ли высоченный британец, проживавший в 1920-х фактически в открытом браке, опасался запрета книг и гибели моногамии; является ли загадочная сома, которой успокаивали нервы и сознание героев «Дивного мира», прообразом антидепрессантов, – и выступал ли Хаксли, через 20 лет открывший для себя мескалин и ЛСД, против опиума для народа. Имяустройство романа – например, Бернард Маркс и Дарвин Бонапарт – указывает скорее на сатирический характер романа, но – основанный на реальных страхах. Наука дивного нового мира, разворачивающегося в XVI веке (в книге – «эра стабильности»), превратила человека в идеальный инструмент, во многом лишив его субъектности. И пробирка, из которой вышли прозрения Хаксли, стала Америка 1920-х с ее большими городами и альтернативой в виде культа естественности. Собственно, его новый мир – фабрика, где одни скрепы общества вывернуты наизнанку, а другие – вроде классового или внутрицехового неравенства – достигают гротескно фундаментального масштаба. Правящие альфы, исполнительные беты, трудящиеся гаммы, примитивные разнорабочие дельты и совсем функциональные эпсилоны, способные разве что нажать кнопку лифта.
88 лет спустя в экранизации Peacock акценты расставлены иначе. «Богом» в романе был Генри Форд с его конвейером и автомобилями. «Боги» современного мира (их симптоматично не называют) работают с девайсами, которые не ускоряют производство или человека в пространстве. Они – от фейсбука до айфона – связывают людей в единую сеть, которая будет контролировать не классовым давлением, не гипнопедией и не только биологическими манипуляциями, но ощущением правильности своего места в обществе, чувством принадлежности к целому, которое лучше знает, во что тебе одеваться, когда любить и чего хотеть. Также принципиально, что немногочисленные всеведующие альфы контролируют не город или работу институций, а социальное тело (social body не слишком удачно перевели как «социальный климат»). Главная находка сериала – уподобление общества организму, где у каждого есть строгая, требующая исполнения функция. Это принципиальная перемена концепта в сравнении с утопией-фабрикой.
В трио создателей сериала выделяется имя комикс-титана Гранта Моррисона, наряду с Аланом Муром и Нилом Гейманом относящегося к «британскому вторжению» – группе авторов, которые ворвались в американскую индустрию и сделали комиксы безумнее, мрачнее, серьезнее. Моррисон, в частности, известен своей любовью к перепридумыванию давних культурных мифов: за пределами его самобытных вселенных выделяются психоделический графический роман «Бэтмен. Лечебница Аркхем. Дом скорби на скорбной земле» (1989) и «Супермен: Все звезды» (2006-2008), пересобирающий иконографию самого известного супергероя. Два других автора «Дивного нового мира» – Дэвид Винер, написавший балетный триллер «Плоть и кости» (2015) и эзотерический байопик «Странный ангел» (2018), и Брайан Тейлор, режиссер двух «Адреналинов» и сериала «Хэппи», основанного на комиксе как раз Моррисона (прямо сказать, не лучшем, хотя находчивом).
Однако за девять серий Моррисон сотоварищи не продемонстрировали радикальных отличий махины Хаксли от своей «телесной» интерпретации. Большую часть их находок затянула трясина общего места: часть трюков успел расстрелять с седла квази-вестерн «Мир Дикого Запада», о котором напоминает «аттракцион» «Диких земель», всезнающая сеть Индра, защитившая, как и индийское божество, новое общество от мрака и хаоса, навевает ассоциации с «Матрицей» (1999) и «Особым мнением» (2002), а дизайн, интерфейс и проблемы человека в новом мире напоминают скромную и компактную драму Спайка Джонза «Она» (2013). Что и говорить про свежие негативные утопии – вроде алармистского «Черного зеркала» или сатирического «Странного города» (2019).
Читайте также:
рецензия на фильм «Она»
Рецензия на сериал «Странный город»
Как и в случае с концептом «социального тела», новый «Дивный мир» тем не менее интересен в деталях: в возросшем самосознании Ленины, которой надоедает роль ученой и секс-манекена, а также подавление эмоций; в революционном потенциале «бунтаря» Джона, который невольно подбивает эпсилонов устроить восстание; в тиранических зачатках Маркса, который не случайно внешне напоминает менее героическую версию Майкла Фассбендера и еще не впавшего во зло Зорга из «Пятого элемента» (1997). Каждый из них хочет чего-то, что социальный статус и тоталитарная утопия счастья им дать не может, – быть (с) другими.
Есть мелочи и менее значительные: новый формат сквоша, уморительная телереклама «Диких земель», влияние самообучающегося искусственного интеллекта на общество, сакральная роль музыки (в частности, Джон слушает Perfect day Лу Рида), которые тут заменили книги. Последнее, правда, указывает скорее на ностальгию Моррисона по временам, когда песни считались рассадником бунта и бурлило музыкальное «британское вторжение», которое отдало донашивать термин комиксистам.
Потому таким не сокрушительным выглядит финал, частично отменяющий мрачность первоисточника. «Фабричное» общество рисовалось как неуничтожимое – Моррисон с Винером и Тейлором уверены, что организм, где каждая клетка имеет хотя бы толику свободной воли, износится и придет в негодность, даже если им управляет почти совершенный компьютерный интеллект. У человеческого – даже самого тиранического и изощренного – шансов еще меньше. Потому что отцы-основатели и деспоты тоже плачут, тоже сомневаются, тоже – часть «социального тела». А тело, как учит неутомимая и непобедимая наукой религия, слабо. Дальнейшие сценарии очевидны: строить новый дивный мир где-то еще, запереться в мире фантазмов или встретиться с реальностью лицом к лицу. Впрочем, это больше похоже на многоточие перед вторым сезоном: в теории все три дорожки могут привести к пессимистичным последствиям.
«Дивный новый мир» смотрите на видеосервисе КиноПоиск HD.
Свежие комментарии